В прошлой программе мы обещали вам репортаж из лагеря в Сирии, где содержатся жены и наложницы террористов. А жены у террористов бывают зловещие. И фанатички бывают, и смертницы. Мы хорошо об этом знаем. Такая смертница устроила теракт в московском метро в 2010 году.
Такая смертница убила выдающегося духовного лидера мусульман Дагестана шейха Саида-афанди Чиркейского. Его ненавидели террористы и бандиты. Потому что он проповедовал мир. Смертницу эту звали Аминат Курбанова, а в девичестве Алла Сапрыкина. Она была женой одного из участников бандитского подполья. Так что жены террористов - это особая категория. Но, конечно, не все они становятся смертницами. Для некоторых такое замужество - трагедия.
«Мужчин обезглавили, а плачущих мальчиков заставили играть головами в футбол. Дети не хотели, но террористы начали стрелять в воздух», - жуткими воспоминаниями 32-летняя Альмас делится настолько спокойно, что даже не верится, что такое вообще может произойти. Но у женщины просто не осталось эмоций. По ее словам, публичные казни на захваченных запрещенным ИГИЛ территориях устраивались регулярно.
«Всех насильно, угрожая оружием, согнали на центральную улицу. Мужчин убивали жестоко - отрубали руки и ноги, складывали конечности на дорогу и затем каждый, кто въезжал в город, проезжал по ним», - вспоминает Альмас.
Ей удалось сбежать с детьми - ночью по проселочной дороге они пришли на территорию, подконтрольную курдскому ополчению. Здесь тысячи людей вынуждены жить в палаточных лагерях. Самый крупный из них - в деревне Аин аль-Исса - неподалеку от столицы запрещенного халифата - Ракки. В лагерях беженцев - сотни детей, многие из них родились на территории подконтрольной ИГИЛ, а некоторые уже здесь.
Люди спят прямо под открытым небом. Питание - более чем скудное - питьевая вода, чай и крупы, - готовить приходится на газовых горелках рядом с палатками и хрупкими щитовыми домиками. У большинства беженцев нет даже сменной одежды - на земле - гуманитарная помощь - груды поношенной обуви и старых вещей, среди которых люди пытаются отыскать что-то подходящее.
«Объективно в условиях военного времени даже невозможно вести точный подсчет беженцев. Лагеря ежедневно пополняются, мы тщательно допрашиваем буквально каждого. Есть три категории людей, покидающих территории, захваченные ИГИЛ: обычное гражданское население, террористы - их помещают в тюрьмы, и их условные пособники - члены семей. Все содержатся отдельно», - рассказывает представитель курдского ополчения Нури Махмуд.
Черные выразительные глаза девушки по имени Ислам ярко накрашены. Распущенные волосы, маникюр. Еще недавно о внешнем виде современной модницы она не могла и помыслить, ее ежедневный гардероб составляла черная паранджа, из-под которой виднелись лишь эти глаза. Три предыдущих года марокканка Ислам Митат провела в запрещенном ИГИЛ, куда вместо свадебного путешествия ее увез муж.
«Я поняла, что мы едем в Сирию, только когда он привез меня на границу. Ведь до этого мы побывали во многих странах, отдыхали в Арабских Эмиратах, муж говорил, что у него там строительный бизнес. А еще, когда мы прилетели в Стамбул, он сказал мне, что скоро преподнесет сюрприз. После того, как мы оказались в лагере под Газиантепом, муж сказал: «Вот мой сюрприз - мы едем на джихад!» - рассказывает Ислам Митат.
Кто побывал в ИГИЛ, а это граждане самых разных стран, описывают один и тот же маршрут: самолетом до Турции - как правило Стамбул либо Газиантеп, а оттуда наземным транспортом прямо к приграничной полосе, где и располагались целые лагеря по переправке террористов в Сирию. Каждый, кто прошел этим путем, утверждает: проблем с турецкими пограничниками не возникало. Поток желающих примкнуть к ИГИЛ удалось сократить, только когда курдское ополчение очистило север страны от террористов и установило контроль на границе с Турцией.
Дорога Эль-Хасаке - Ракка полностью открыта, она не простреливается, разминирована. Основные бои сейчас идут уже в самой столице запрещенного ИГИЛ, а госпитали и лагеря беженцев располагаются в ее округе, в тылу.
Антитеррористическая операция на севере Сирии длится уже почти три года. И с каждым днем в Курдистане беженцев становится все больше. Но еще больше тех, кто продолжает оставаться на территориях, захваченных ИГИЛ. Террористы категорически против гуманитарных коридоров, понимая, что гражданское население - это их «живой щит» - единственный шанс удержать оборону. Большинство сбежавших от боевиков девушек говорят: их заманили в ИГИЛ через специальные сайты знакомств.
«С будущим мужем мы познакомились в Интернете, про себя он написал, что бизнесмен, живет в Лондоне, у него там вид на жительство. Еще через три дня он приехал в Марокко просить моей руки у родителей, предоставил все документы. Я подумала: «Это мой шанс», ведь у меня степень бакалавра в области дизайна, дома не раз пробовала себя как фотомодель. Хотела уехать в Европу, чтобы муж помог мне сделать карьеру», - рассказывает Ислам Митат.
Но теперь вместо подиума и модных домов у Ислам двое детей от разных террористов - по сложившийся в ИГИЛ традиции, каждый раз после того, как ее очередной муж погибал, девушку передавали следующему террористу.
«Первый муж погиб в первый же день операции в Кобани. Я была на раннем сроке беременности. После его смерти меня передали его товарищу, от него родилась вторая дочка. Потом он тоже погиб и спустя четыре месяца я пошла к шариатскому судье и попросила перевести меня к арабам. Уже там появился третий муж», - вспоминает она.
После побега из Ракки Ислам Митат живет под жестким контролем - из-за связи с боевиками она не может свободно покидать место своего содержания, ей нельзя общаться с внешним миром даже по телефону. Таких женщин вместе с детьми селят отдельно от простых беженцев. Пережив ужасы, которые творили боевики, такого соседства измученные жители больше не хотят. А семьи террористов - это живое напоминание об ИГИЛ.
«Они расправились почти со всеми мужчинами, а женщин и девочек в возрасте от 12 лет продавали как вещи на базаре. На рынке рабов любой террорист мог купить курдскую женщину за 15 американских долларов. Мальчиков отбирали у матерей и отдавали их в тренировочные лагеря «Львята халифата»!» - рассказыает Альмас.
Там 10-летних мальчиков учат стрелять, собирать бомбы и пытать людей. Выпускным экзаменом служит страшное испытание - ребенок должен казнить пленного. Ислам Митат признается: решилась на побег ради детей. Даже понимая, что в случае поимки, им всем грозит смерть, рискнула.
«Сейчас все мои мысли о детях. Они часто плачут, нервные, болеют, их нужно лечить. Знаете, я хочу забыть все это время, которое я прожила в ИГИЛ. Невозможно объяснить словами то, что я пережила и увидела. Я смотрю на своих детей и не знаю, какое их ждет будущее», - говорит она.
Днем жизнь в лагерях беженцев как будто замирает - люди прячутся от палящего солнца. Электричество здесь только от генераторов - всего несколько часов в день. Люди, как могут, обустраивают свой быт. Дети здесь не ходят в школу, многие подростки не умеют читать и писать. У них даже нет книг и тетрадей. А игрушки малышам заменяют пустые бутылки, доски и гвозди. Но даже это - лучше, чем гильзы и осколки от мин, которыми вынуждены играть те дети, которые все еще находятся по ту сторону линии фронта.
Нас обманули, говорят жены боевиков «Исламского государства» (организация запрещена в России, — прим. ред.): «Мы жертвы», — настаивают они, остальные бросают на них недружелюбные взгляды, и более того, кажется, готовы их ударить. Кто из этих женщин жертва в этом лагере на севере Ракки, где они скрываются, сбежав из бывшей сирийской столицы «Исламского государства», не предмет для спекуляций: есть те, кому пришлось подчиниться ИГИЛ и те, кто сделал свой выбор сознательно. Разница предельно ясна, невозможность общения неизбежна. Дженан Мусса, телерепортер телеканала Al Aan не доверяет ничьим исследованиям, она полагается лишь на то, что слышит, видит и понимает, снимая для Ближнего Востока (она начала это делать с первых эпизодов «арабской весны»). Она встретилась с несколькими женами «Исламского государства», которых захватили в плен курды, когда те сбегали из Ракки. Семь жен — из Ливана, Туниса, Сирии, Дагестана — иностранных боевиков «Исламского государства» из Франции, Мали, Туниса и Турции. Эти женщины не сдались, не нашли там убежище: их захватили в плен. Есть и жены из Индонезии, приехавшие в Ракку, чтобы примкнуть к боевикам Аль-Багдади: на фотографиях дети, разноцветные хиджабы, неожиданные улыбки, но индонезийки не разговаривают с Муссой, говорят: «Мы жертвы». Когда другие сирийки, бежавшие из Ракки после многолетнего плена и рабства, слышат их слова, когда улавливают слово «жертва» (его произнесли девушки, сознательно отправившиеся в Ракку, чтобы стать «женами Исламского государства»), они теряют самообладание: «Они хотели их побить», — пишет Мусса в Твиттере. «Что вы делаете в нашей стране?— спрашивают сирийки. — Это вы виноваты в нашем бедственном положении». Миф об «Исламском государстве», о его яростном могуществе укрепили в том числе и эти женщины, эти девушки, покинувшие свои страны, солгав всем — родителям, друзьям, женихам — лишь для того, чтобы получить когда-то желанный статус, стать женой самых могущественных на тот момент джихадистов.
Контекст
Роль женщин в джихаде преуменьшена
Русская служба RFI 13.09.2016Женщины в главном городе ИГ: жизнь, которой больше нет
Deutsche Welle 10.04.2016Какую роль играют женщины в ИГ?
Atlantico 12.07.2015Опасные женщины ИГИЛ
Al Hayat 06.02.2015Сирийки не могут простить этим иностранкам того, что они сделали, до сих пор, когда бедственное положение всех объединило, они не хотят, не могут забыть, и сирийские демократические силы, сотрудничающие с войсками коалиции под руководством западных сил и с курдами, чтобы освободить Ракку, создали отдельные зоны для жен «Исламского государства». Когда семьи «Исламского государства» берут в плен, начинаются допросы со стороны союзнических сил: в зависимости от ответов допрашиваемые могут оказаться в тюрьме или в особой зоне лагерей для выходцев из Ракки. В этих местах нет раскаявшихся, есть те, кто пытался достигнуть границы и незаметно проскользнуть в Турцию: возможно, посольства их стран смогут вывести их домой, а может быть и нет, установленной процедуры еще не существует. Но сосуществование с сирийками и сирийцами в Ракке невозможно.
Индонезийки выступают в свою защиту: «ИГИЛ обманул нас своей пропагандой», — говорят они, они ошиблись в своих оценках, рассчитывая участвовать в создании истории, казавшейся им чарующей и революционной, однако она оказалась полна лишь крови и жестокости. Но Мусса, слышавшая множество разных слухов, годами разбирающая свидетельства с противоположными оценками, часто становящаяся объектом критики и даже угроз со стороны «Исламского государства», не останавливается на «виктимизме». «То есть вы увидели видеозаписи с тем, как обезглавливают людей, и подумали: пойдем-ка присоединимся к Исламскому государству?», — спрашивает она. Индонезийки не отвечают. Объяснить ярый идеологический раж сложно, даже когда он достиг своего пика, не говоря уже о том, когда ты сбежал от него, испытав разочарование. Но порой молчания недостаточно, более того, оно становится оскорбительно, поэтому Мусса обращается к женщине из Ливана, раскаявшейся иностранке. Нур Аль-Гуда, так ее зовут, жалеет о том, что хотела вступить в «Исламское государство», не винит пропаганду, не говорит, что «все оказалось не так, как я думала», не перетягивает на себя одеяло жертвы, говорит, что хочет поскорее вернуться домой, и рассказывает: женщин «Исламского государства» запирали в ночлежках, они ничего не могли поделать, если болели их дети, никто не вызывал врачей, никого это не волновало, и матери не могли обращаться за помощью. Но с вами были «сабайи», рабыни?— спрашивает, выключив камеру, Мусса. Эта жена говорит, что нет, она их не видела, но слышала об изнасиловании девятилетней девочки: после изнасилования ей требовался врач, который, по всей вероятности, так и не приехал.
Мусса не знает, искренни ли это сожаление, раскаяние, желание вернуться домой, но она одержима чувством солидарности и взаимопомощи: всякий раз, когда она публикует фильм на своем канале, она получает множество комментариев, где ей желают как можно скорее стать рабыней «Исламского государства». В том числе и по этой причине она спрашивает: но вы как-то помогали рабыням? Помогали им сбежать? На этот раз ответ есть, и он заставляет сожалеть о молчании индонезиек. Да, жены «Исламского государства» помогли сбежать нескольким рабыням, но отнюдь не потому, что те круглые сутки подвергались насилию. Не из жалости, не из солидарности и не из-за ужаса. Они помогли им сбежать, потому что ревновали, что их мужья проводят больше времени с рабынями, а не с ними: мы приехали сюда, потому что верим в дело, потому что нам нужен статус жен, и должны предоставить вам все время, чтобы вы проводили его с неверными рабынями? Так некоторым рабыням удалось сбежать, жены открыли им двери, чтобы вернуть внимание мужей. Эта солидарность, которая, на самом деле, солидарностью не является, это эгоизм, ревность, и если кто-то называет себя сегодня «жертвой», нужно внимательно присмотреться, нет ли поблизости настоящих жертв.
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.
Ламия Хаджи Башар была обречена на сексуальное рабство членами «Исламского государства» (ИГ, ИГИЛ, арабское - ДАИШ - террористическая организация запрещена Верховным судом РФ - прим. ред.). Два долгих года она смотрела, как в самом сердце Сирии и Северном Ираке детей продают в рабство. Ламия была одной из нескольких тысяч женщин и девочек, секс-рабынь, которыми торговали как животными, а потом насиловали фанатики-варвары. Но теперь девушка свободна, она живет в уединении в Германии, надеется начать жизнь с чистого листа и поступить в университет.
Двухлетнее заточение оставило глубокие шрамы не только в душе хрупкой девушки: во время побега она была ранена, и на лице 18-летней Ламии остались борозды, которые до конца ее дней будут напоминать бывшей пленнице боевиков ИГИЛ об ужасах.
Ламия проявила недюжинное мужество, когда решились рассказать миру свою историю. Недавно Ламия получила премию имени Сахарова в области прав человека «За свободу мысли».
Сама девушка рассказывает, что неоднократно пыталась сбежать, но ее ловили, тащили обратно, перепродавали и насиловали снова и снова. Девушка вспоминала, как дерзко стояла на скамье подсудимых перед судьей «Исламского государства». Кровь лилась из ее рта и носа, а тело ее было покрыто синяками - результатом очередного чудовищного истязания похитивших ее боевиков ИГ, которым было мало избивать девушку руками и ногами - они дополнили свои пытки кабелями и оружием. Перед этим она вновь попыталась сбежать: девушку поймали, когда она пыталась вывести из исламского ада других рабынь.
«Судья сказал, что либо меня убьют, либо отрежут ногу, чтобы я больше не смогла убежать», - вспоминает Ламия. - Я ответил, что если мне отрежут одну ногу, я использую вторую и выберусь отсюда. Сказала, что никогда не сдамся. Они ответили, что будут продолжать пытать меня, если я снова попытаюсь сбежать». Девушка осталась цела благодаря высокопоставленному чиновнику, который принял решение продать ее новым хозяевам.
Ламия рассказывает, что неоднократно пыталась сбежать, но ее ловили youtube.com / Frédérick Moulin
Ламия из деревни езидов (курдская этноконфессиональная группа, говорящая на диалекте курманджи курдского языка арийской ветви индоевропейской семьи, в основном езиды живут в Иракском Курдистане - прим. ред.) на севере Ирака . В населенном пункте счастливо проживали порядка двух тысяч человек. Ламия ходила в школу и надеялась, что когда-нибудь станет учителем. Но в 2014 году в селение вторглись террористы. Все было просто: либо ты принимаешь ислам (в их извращенном представлении), либо смерть.
«Когда я впервые услышала слово «ИГИЛ», я подумала, что это какое-то новое животное, - вспоминает Ламия. - Я не знала, что они террористы. Деревня была окружена, но они сказали, что не навредят. Нескольким семьям удалось сбежать еще тогда».
15 августа 2014 года в селение ворвалась группа мужчин, облаченных в черные одеяния. Женщин и детей держали на первом этаже в школе.
«Я была так напугана. Я думала об отце, моей семье, что будет с моей жизнью, - говорит девушка. - Тогда они забрали всех наших мужчин: отцов, сыновей, братьев». Это был последний раз, когда она видела свою семью. «Женщинам сказали, что всех мужчин отправили к горе Синджар, где езиды нашли убежище, но через 10 минут послышалась стрельба», - продолжает Ламия.
Женщин разделили на две группы: замужних женщин и маленьких детей доставили Таль-Афар , а незамужние и подростки были отправлены в Мосул . Пожилых женщин убили.
Ламия и три ее сестры попали в ад. «Мужчины набрасывались на нас, трогали и целовали», - говорит она. В Мосуле пленников затолкали в большое здание, наполненное сотнями езидов того же возраста. Оказалось, что это невольничий рынок, где боевики покупают секс-рабынь.
«Они все время приходили и выбирали девушек, если кто-то отказывался идти, их избивали тросами, - вспоминает бывшая пленница. - Это было так больно видеть, как эти монстры, нападают на девушек. Даже девочки девяти и десяти плакали и умоляли не трогать их. Я не могу описать этот ужас».
Человек из Саудовской Аравии, лет сорока, купил Ламию и одну из ее сестер. Они были переправлены в оплот ИГИЛ в Сирии - город Ракка . Их держали в наручниках. «Он был плохим человеком, мы были с ним три дня. Он попытался задушить меня после того, как я отвергла его ухаживания. Его руки сомкнулись на моей шее, - говорит девушка. - Чтобы сломать меня, он бросил нас с сестрой в комнату, где было около 40 мужчин. Они издевались над нами. Вы не можете себе представить этого - две маленькие девочки в руках стольких монстров. Там происходили страшные вещи».
После этого девушек перепродали другим террористам примерно за 100 фунтов каждую. Ламию купил мужчина из Мосула. Ее держали взаперти в комнате, но ей удалось целых пять раз попытаться сбежать из плена. Один раз девушка выпрыгнула из окна. Местный мужчина помог ей и три дня прятал раненую Ламию в своем доме. Они были готовы передать ее родственникам, но все члены семьи девушки были либо в плену, либо уже убиты. Через три дня испуганные спасители передали ее обратно ИГ - девушку выследили благодаря компьютеризированной системе регистрации, которая используется для записи продажи. Перед тем, как доставить ее к «хозяину», который избил девушку до полусмерти, ее пытали шестеро мужчин. После второй попытки побега ее перепродали другому боевику.
«Каждый раз, когда я попытался убежать, они пытали меня, но это сделало меня сильнее. Я никогда не сдавалась, - улыбается девушка. - Я видела так много жестокости, так много преступлений. Это дало мне силы продолжать борьбу против них. Меня продали седовласому мужчине, он жил с женой и сыном. Я сказала, что могу быть рабыней, но, пожалуйста, не трогайте меня. Затем он изнасиловал меня. Однажды я попросила жену и его мать защитить меня от сексуального насилия, но они сказали, что это его право, так как я безбожница». После очередной попытки ее снова продали. Девушка призналась, что каждый был еще хуже, чем предыдущий, они постоянно били ее, кричали.
Последним ее хозяином был опытный подрывник. У него был большой подвал в Мосуле, весь заполненный машинами, жидкими взрывчатыми веществами и электрооборудованием. Ламию заставляли работать бок о бок с мужчинами и делать жилеты для смертников. Она научилась подключать провода – делала по 50 устройств в день. Однажды она услышала, как рядом взрываются ракеты и шум самолетов.
Мосул, ИракByron Smith
«Я надеялась, что на нас нападут, и все мы умрем, - говорит Ламия. - Я хотела закончить мои страдания. И я хотела уничтожить это страшное место, потому что там делали бомбы».
В какой-то момент она убедила других рабынь сделать рывок к свободе. Это была та самая попытка побега, после которой девушку жестоко избили, и она предстала перед «местным» судом. После чего ее продали хирургу, который занимался работорговлей в свободное от «штопания» ран террористов время. Ламия работала в его больнице, ей был выделен мобильный телефон, который стал ее спасением: пленнице удалось связаться с дядей в Курдистане. Дядя заплатил контрабандисту 7,5 тысячи долларов, чтобы выкупить племянницу. Девушка из Кочо, Кэтрин , и девятилетняя девочка по имени Алмас вместе с Ламией в ночи убегали из плена на свободу, но Кэтрин и Алмас погибли, наступив на мину. С того момента прошло около девяти месяцев. Ламия до сих пор помнит, как курдские солдаты отнесли ее в больницу, где врачам пришлось удалить молодой девушке один глаз. Позднее с помощью благотворительной организации, помогающей пострадавшим от террора женщинам и детям, Ламию переправили в Германию. За счет благотворителей ей проведут еще две операции по восстановлению зрения левого глаза и лазерное лечение, которое хоть немного, но сгладит ее шрамы. По сей день 18-летняя беженка не может избавиться от кошмаров и постоянно думает о тех, кто остался в плену. Пять сестер Ламии также смогли сбежать, но девятилетняя Маяда до сих пор в плену боевиков.
«Эти люди хотели уничтожить мой народ, мою религию, но мы все выдержим, - говорит Ламия. - Моя работа состоит в том, чтобы сказать тем женщинам и девушкам, что они не одиноки. И мы будем требовать справедливости для тех монстров, которые причинили нам эту боль».
Исламское государство, ИГИЛ или ДАИШ - это квазигосударство на территории Ирака и Сирии с шариатской формой правления и штаб-квартирой (фактически столицей) в сирийском городе Эр-Ракка.
В Кыргызстане ИГИЛ признан террористической организацией.
Помимо Сирии и Ирака, ИГ или подконтрольные ему группировки также участвуют в боевых действиях в Ливане, Афганистане, Алжире, Пакистане, Ливии, Египте, Йемене, Нигерии, ведут террористическую деятельность в некоторых других странах.
Кроме террора, продажи оружия, ведения войны с правительственными войсками, захватом заложников и торговли детьми исламисты в этом государстве занимаются сексуальным рабством, в которое, по данным ООН, на сегодня вовлечено около 3,5 тысячи женщин и детей.
Гражданская война в Сирии началась еще в 2011 году, но в первые два года религиозные военные формирования довольствовались местными женщинами. Те, потеряв в войне отцов, мужей и братьев, вынуждены были выходить замуж за боевиков, чтобы обезопасить себя и своих близких. Но по мере расширения территорий, охваченных войной, и возникновения к 2013 году Исламского государства (ИГ) джихадисты начинают вербовать девушек из зарубежья, а также берут в плен езидок (представительниц курдской конфессиональной группы).
Одной из таких несчастных жертв стала девушка-езидка Ширин. Она пробыла в сексуальном рабстве 9 месяцев, после чего ей удалось вырваться из плена. Как пишет Nur.kz со ссылкой на The Daily Mail, 18-летняя Ширин, учившаяся в университете на юриста, попала к работорговцам в 17 лет. Город, где она проживала с семьей, оккупировали исламисты. Она была жертвой регулярного насилия со стороны боевиков. Из-за чего однажды девушке пришлось сделать собственноручный аборт. По ее словам, забеременела она от 60-летнего исламиста, после чего жутким методом она самостоятельно вызвала аборт, эти муки она запомнила на всю жизнь.
Девушка не хотела мириться со своей судьбой и даже пыталась покончить жизнь самоубийством, но охранявшие ее люди не позволили ей это сделать. Ее жестоко избили в наказание.
К счастью, девушке удалось вырваться из плена террористов. Сейчас она проживает в Германии, однако уже не может смотреть на мужчин с бородами с доверием - таких людей она сторонится.
А вот на этом видео, снятом в одном из населенных пунктов Ближнего Востока, террористы забирают женщин в сексуальное рабство.
На кадрах видно, как группа боевиков окружила несколько перепуганных курдских семей – представителей религиозного течения езидов – и оттаскивают от мужчин взрослых женщин и юных девушек.
Параллельно в "Исламском государстве" из-за большого количества воюющих мужчин и малого количества женщин, способных удовлетворить их желания, решаются вербовать девушек из зарубежных стран. Как не удивительно, но достаточно большая доля решившихся на секс-джихад женщин приехала из Европы. На сегодня несколько сотен женщин, находящихся в секс-неволе, являются уроженками Великобритании, Швеции, Франции, Испании и многих других стран. Приезжают девушки и из США, Африки и ряда азиатских стран. В последние несколько лет увеличился поток женщин из стран СНГ, включая Казахстан и Россию.
Так почему же девушки приезжают в ИГИЛ? Что ими движет? По мнению ряда экспертов, лишь малая часть девушек осознанно едут отдавать свое тело на радость боевиков. Основная часть наивно полагает, что будет женой храброго джихадиста и их жизнь будет яркой и красивой. В светских государствах с возникновением равенства полов роль мужчины-самца заметно снижена. Таким образом, девушки ищут на подсознательном уровне мужчину-рыцаря на белом коне. И таких они видят в образе исламистов. Мужчина с автоматом в руках бегает по развалинам, убивает "злодеев", сражается за справедливость и религию - светлый образ отважного героя. Именно это подталкивает женщин на то, чтобы уезжать из страны в Сирию к своим новым мужьям.
Первыми в группу риска попадают религиозные и просто одинокие женщины, матери-одиночки, а также молодые девушки в студенческом возрасте или же имеющие проблемы с родителями. Таких девушек искусно находят вербовщики в социальных сетях. Опытные профессионалы мониторят крупные форумы не обязательно религиозного характера. Они сразу видят женщин, которые относятся к этой группе риска. И дальше профессиональны-вербовщики пускаются в обработку потенциальной жертвы.
Обычно они действуют с фейковых аккаунтов. Девушку заинтересовывают приятной речью, красивыми фотографиями мужчины, который якобы сражается в Сирии, чистыми помыслами и жизненными советами. Жертва невольно привязывается к своему собеседнику, который переписывается с ней беспрерывно несколько месяцев. А затем чаще всего она уезжает к нему, иногда даже с детьми, чем подвергает их риску.
По приезде в "Исламское государство" чаще всего девушку ожидает неприятная весть. Ей говорят, что ее муж по переписке погиб и теперь она будет женой другого боевика. Ее помещают в специальный центр-распределитель, а потом отдают или продают какому-нибудь бойцу. Далее она начинает переходить из рук в руки, как вещь. Новый хозяин чаще всего имеет право ее наказывать избиением, насиловать, продавать, дарить другим мужчинам. Такова участь многих секс-рабынь в ИГ.
А вот рассказ 16-летней девушки, которая смогла бежать от террористов. По ее словам, мужчина, который ею владел, сначала каждый день сам выдавал ей по таблетке и заставлять проглотить таким образом, чтобы мог убедиться: пленница ее не выплюнула. Потом он дал ей сразу пачку, сказал, что это на месяц, и велел принимать по одной ежедневно. Уже гораздо позднее жертва узнала, что это было противозачаточное средство.
По его данным, боевики регулируют рождаемость у своих пленниц вовсе не из человеколюбия, а для того, чтобы избежать у них нежелательной беременности. Тогда, натешившись над несчастными, их можно будет продать.
Одна из жертв рабства рассказывает британским СМИ, как ее и еще более 60 девушек и женщин выставили напоказ боевикам в одном из сирийских особняков.
"Нам было очень страшно, мы боялись смерти, ведь наших мужчин до этого убили. Вооруженные люди ходили около нас и выбирали тех, что понравились им. Кто-то из боевиков выбирал одну девушку, а были и такие, кто забирал сразу шесть и более рабынь. Некоторые брали одну девушку, другие - полдюжины", - поведала бывшая невольница Даляль.
Еще одна жертва рабства в "Исламском государстве" Надия Мурад стала пленницей после того, как боевики в 2014 году захватили ее деревню, а ее братьев убили.
"Это был дикий ужас. Я никогда не думала, что такое может произойти. Исламисты вошли в нашу деревню и, собрав в кучу мужчин, перестреляли их. Они не жалели ни детей, ни стариков. На другой день, убив всех старух в нашей деревне, они забрали женщин и девушек, в том числе и меня. Нас отвезли на невольничий рынок в Мосул. Там я видела тысячи езидских женщин, которых забирали рабовладельцы", - рассказала Надия в интервью The Daily Record.
"Один из них надругался надо мной. Я плакала, просила его не трогать меня, он был очень огромный и уродливый. Я молила его, чтобы меня отдали другому мужчине, который поменьше. И тогда они передали меня мужчине поменьше, о чем я потом пожалела. Он оказался худшим из людей, которых я когда-либо видела. Он заставлял меня и других пленниц умолять, а затем насиловал нас", - говорит Надия Мурад.
Эксперты предполагают, что джихадисты используют контрацептивы, исходя из своей собственной трактовки ислама. Боевики считают, что рабыню можно насиловать, если она не беременеет.
Более 300 казахстанцев воюют в рядах боевиков террористической группировки "Исламское государство", половина из них - женщины. Об этом заявил председатель Комитета национальной безопасности Казахстана Нуртай Абыкаев.
«Амиры захватывают дворцы и отмокают в джакузи. Деньги и оружие они называют «трофеи»
Мы поговорили с россиянином, который уехал в Сирию воевать на стороне джихадистов. Саид Мажаев провел там полгода. Сбежал обратно в Россию. Отсидел. И вышел на свободу. Саид рассказал нам, как выглядит жизнь экстремистов изнутри.
Актер Вадим Дорофеев. Молодой, красивый, амбициозный. Несколько месяцев назад он, оставив жену и детей, уехал в Сирию, объяснив свое решение просто: «На то воля Аллаха!» А еще через некоторое время его супруге пришло SMS: Вадим погиб, сражаясь в рядах террористической запрещенной в России группировки «Исламское государство».
19-летнюю студентку МГУ . Предположительно, девушка хотела встать под черные знамена джихада.
И это только те случаи, о которых стало известно. О тех десятках-сотнях молодых людей, которые пересекают границу тайно, известно мало. Родные не поднимают паники, боясь осуждения и уголовного преследования. Да и не знают они зачастую, куда уехали их сыновья, мужья, братья. Одни из последних данных о количестве россиян в рядах ИГИЛ и других запрещенных бандформирований на территории Сирии или Ирака озвучил глава ФСБ Александр Бортников. По его словам, . И за прошедший год количество таковых возросло практически в два раза.
Как увозят из дома миллионы, а потом просят прислать им денег на еду. Как их вербуют? И как им удается вернуться?
Уроженцу Грозного Саиду Мажаеву 22 года. Два года назад он отправился в Сирию воевать на стороне джихадистов. Это сейчас он говорит: «Я понимаю, что мне и таким, как я, просто запудрили мозги». Тогда же его не смогли остановить ни мать, ни беременная долгожданным первенцем супруга.
Саид Мажаев с муфтием Чеченской Республики после освобождения из тюрьмы (лицо скрыто по просьбе Саида)
Саиду повезло: спустя полгода благодаря ранению он смог убежать из джамаата, в котором он состоял. Он был осужден, отсидел положенный срок и вышел на свободу.
— Знаете, после этих историй с актером Вадимом Дорофеевым и студенткой Варей Карауловой все заговорили о сети вербовщиков. Якобы девушек заманивают туда с помощью психологических техник, мужчинам обещают баснословные деньги. В моем случае ничего этого не было. Вербовщики с той стороны играют на живущем в каждом человеке чувстве справедливости. И это самое страшное...
Для Саида путь в джихадисты начался с видеороликов. Такими, по словам молодого человека, закидывают всех ребят из кавказских республик.
— Они приходят тебе по Viber, Whatsapp, в социальных сетях. У всех один сюжет — как там, в Сирии, убивают женщин, детей. Во всех роликах один и тот же посыл: «Где же вы, настоящие мусульмане, вы должны заступиться за единоверцев...» Я сначала не обращал внимания на эти призывы, потом стал задумываться, вступил в тематическую группу, начал списываться с ребятами, которые там находились. Где-то через полгода я подумал: если бы с моей семьей, в моем городе такое случилось, может, кто-то бы пришел на помощь и мне. Так почему же я здесь сижу и бездействую? Поддавшись этим настроениям, я решил уехать.
Как такового конкретного вербовщика в моем случае не было. Первое время я просто списывался, как я считал, с такими же, как я, ребятами, которые мне объясняли, что долг каждого правоверного мусульманина — приехать в Сирию. В итоге я им поверил.
Я считал, что еду туда защитить тех самых беззащитных женщин, стариков, над которыми измываются подконтрольные Асаду войска. Я настолько был ослеплен этой идеей, что даже не подумал поискать в Интернете другую точку зрения, выяснить, что на самом деле там происходит.
— Как ты объяснил родным свой отъезд? Сказал, куда едешь и с какой целью?
— Нет, конечно. Истинной цели моей поездки они не знали, в противном бы случае сами пошли в правоохранительные органы. Родным и жене я просто сказал, что хочу продолжить обучение в Турции. Они мне поверили.
— Тебе самому не показалось, что это слишком: оставить беременную супругу и отправиться на чужую войну?
— Конечно, было сложно. Но я тогда думал: у нас все тихо, за супругой есть кому присмотреть, здесь мама, папа, мои братья. А мне нужно ехать туда: кроме меня и таких, как я, о них никто не позаботится.
— Можно спросить у тебя о твоих религиозных взглядах?
— Вы имеете в виду, был ли у меня радикальный настрой, был ли я религиозным фанатиком? Однозначно нет.
Саид вспоминает: примерно за три месяца до отъезда уже появился конкретный человек, который в дальнейшем и должен был руководить его действиями.
— Это был вербовщик?
— Нет, скорее человек, который должен был меня пошагово направлять. Мы с ним постоянно были на связи. Он объяснил, как мне нужно действовать. По прилету в Стамбул я должен был купить новую SIM-карту, позвонить по определенному номеру. На вопрос, от кого я приехал, назвать его имя. После чего за мной должна была прибыть машина. Я все исполнил, но встретить в аэропорту меня не смогли. Вместо этого рассказали, что мне нужно взять билет на автобус и доехать до турецко-сирийской границы.
— А как они проверяют, не шпион ли ты? Вряд ли же они раздают такие телефоны кому попало?
— Нет, конечно. У меня там были знакомые ребята, через которых меня «пробивали». Должен быть конкретный человек, который за тебя сможет поручиться.
— Деньги на билет до Стамбула тебе выслали?
— Нет, я поехал на свои. Да и вообще, никому оттуда деньги не высылают. Как мне объяснили, это небезопасно.
— Слышала, что в Турции есть русская община, которая занимается подготовкой и переброской новобранцев в Сирию.
— Я об этом тоже слышал. Но в Турции я не жил. В день прилета я сразу взял билет на автобус и сам доехал до границы. Там мне велели ждать на остановке. Спустя несколько часов ко мне подошел человек, мы сели в машину, где уже собрались еще человек 10 ребят, прибывших ранее. Руководил всей операцией проводник, который должен был переправить нас в Сирию. Это был турок, но он немного мог изъясниться по-русски.
— Как вы переходили границу?
— Нас было человек тридцать. Минут двадцать мы бежали по полю. С вышек нас заметили пограничники, начали стрелять. Но слава богу, никого не ранило. Хотя я знаю несколько случаев, когда люди получали серьезные ранения, умирали. В одном случае это была женщина, она не могла быстро бежать.
«Паспорт тебе не пригодится, ты же приехал умирать...»
На той стороне группу Саида пересадили в другую машину. Их отвезли в лагерь для новобранцев.
— В этом лагере проверяют, от кого ты приехал, с какой целью, насколько сильны твои убеждения. Как проверяют? Задают вопросы, например, приехал ли ты с целью обогащения или же свято веришь в идею. Готов ли выполнять все, что скажет амир (командир). Здесь же нужно было дать присягу, поклясться, что до конца дней я буду подчиняться амиру.
Саид уверяет: присягу он не давал.
— Я сказал, что мне нужно подумать, посмотреть, что там происходит. Одним словом, я как-то отмазался.
Через шесть дней из лагеря для новичков его переправили на территорию джамаата. Молодой человек говорит, что он состоял в «Имарате Кавказ» — запрещенной на территории РФ террористической организации.
— С ИГИЛом у них одни и те же цели. То есть мы были все как бы вместе. Но конкретно в ИГИЛ я не состоял.
— До приезда или непосредственно на месте проверяли твою физическую подготовку? Интересовались, есть ли у тебя военный опыт?
— И тебе не показалось это странным? Не было ощущения, что тебя будут использовать как пушечное мясо?
— Я это понял, как только пересек границу, когда у меня забрали паспорт. Отдавать документы я не хотел. Но мне сказали: «Зачем тебе паспорт? Разве ты не приехал, чтобы умереть? Я сказал, что хотелось бы еще пожить. Но мне не терпящим возражений тоном объяснили, что сдавать паспорта — внутреннее правило. А их здесь не нарушают.
— В чем заключалась твоя служба?
— Первое время я просто слонялся без дела: оружия мне не давали. Через три недели мне выдали автомат, объяснили, как им пользоваться, сказали, что нужно охранять склады с боеприпасами. На боевые действия меня не пускали, потому что у меня не было опыта.
— Расскажи, из каких стран еще там были люди, зачем они приехали?
— Были немцы, французы, ребята из Нигерии, даже из Бразилии несколько человек добрались. Зачем приехали? У всех, с кем я разговаривал, цель была одна: помочь якобы угнетаемым братьям-мусульманам. А вообще расспрашивать друг друга о каких-то личных моментах там было запрещено. Бывало, подойдешь к кому-то из парней, спросишь, откуда он, есть ли семья? Рядом тут же появляется представитель местной службы безопасности, который объяснит, что любопытство тебе может дорого обойтись. Они следили, чем мы занимаемся, о чем разговариваем, не фотографируем ли случайно какие-либо объекты, не отправляем ли кому-нибудь SMS. Иногда я замечал: вроде бы человек рядом с тобой сидит, читает что-нибудь. Но ты понимаешь: он следит за тобой. Сразу по приезду в лагерь нам сказали, что телефон лучше не доставать. Если увидят, что мы сфотографировали кого-то из бойцов или место, где мы находимся, это может плохо закончится.
— Но связь с родными была?
— Домой мы звонили крайне редко. Я, например, в первый раз с супругой поговорил только спустя месяц после приезда. Интернета у нас не было, туда же, где он был, нас не пускали. Объясняли, что это отвлекает от наших целей — не дай Бог кому-то домой захочется.
— Но когда получилось позвонить домой, ты рассказал, где находишься?
— Я признался только жене. Но предупредил, чтобы она не рассказывала об этом никому из родных. Сказал, что по глупости своей сюда приехал, а теперь не знаю, как выбраться. Но уже тогда я ее заверил, что в ближайшее время что-нибудь придумаю и уеду отсюда.
— Вам платили деньги? Некоторые эксперты называют цифры в три-пять тысяч долларов за месяц.
— Не знаю, кто и сколько платил амирам, но рядовые, такие, как я, денег не получали точно. Все туда поехали ради идеи, которая, как я понял уже на месте, оказалась обманом.
— Почему?
— По большей части единственное, чем занимался наш джамаат, — это выяснение отношений с другими формированиями. Там очень много разных группировок, которые вроде бы объединены единой идеей — они воюют против Башара Асада, добиваются установления «Исламского государства» на всей сирийской территории. На самом же деле они собачатся между собой, нападают друг на друга, отнимают дома, деньги, оружие. Называют все это «трофеи». Какой-либо глобальной идеей там и не пахнет.
Амирам главное отхватить лакомый кусочек, наворовать побольше. Там осталось очень много богатых особняков, хозяева которых бежали от войны на свободные территории. Амиры захватывают эти дворцы, заселяются туда, купаются в бассейнах, отмокают в джакузи. Этих домов там так много, что некоторые амиры переезжают из одного в другой.
— А реальные боевые действия там велись?
— Иногда они . Но по большей части это все была инсценировка боевых действий. Амиры выбирали какой-то дом, зачастую пустой или ранее нами захваченный. Но для операторов, которые снимали эти бои на камеру, говорилось, что там засел противник.
Потом они делали вид, что захватывают эти здания: стреляли, бросали гранаты. Потом эти ролики отправлялись спонсорам и закидывались в Интернет, мол, приезжайте братья-мусульмане, помогите нам. И доверчивые ребята, такие, как я, на это велись.
— Но зачем им нужны новые бойцы?
— Анастасия, очнитесь, они вообще-то на этом деньги делают. Чем больше формирование, тем большее финансирование можно затребовать от спонсоров.
— То есть того, что ты видел в роликах, убийств женщин, детей, ты там не видел?
— Им вообще было наплевать на мирных людей — они между собой отношения выясняли. Хотя была одна жуткая ситуация. Группировка, которая находилась по соседству с нами, убила несколько десятков женщин и детей, расстреляли их из автоматов. По их словам, эти люди были предателями, что-то кому-то выдали.
А как могут быть предателями пацаны 12-14 лет или старики? Ролик той казни обошел весь мир. После этого я еще сильнее задумался, как бы вырваться оттуда.
«Если бы беглеца поймали, его бы зарезали...»
Саида спасло ранение.
— К тому моменту меня допустили охранять наши приграничные территории. Я пытался перебежать от одного дома к другому — в этот момент меня и зацепила пуля со стороны правительственных войск. Попали мне в ногу. Ранение оказалось сквозное.
Месяц я ходил на костылях, рана не заживала. И я, пожаловавшись, что испытываю жуткие боли, сказал, что мне нужно выехать на лечение в Турцию. Главная сложность в этой комбинации была в получении паспорта. Мне повезло: наш командир временно ушел в подполье из-за проблем с другой группировкой. Два дня до него не могли дозвониться, и в итоге решили поверить мне на слово. Паспорт мне отдали.
— А нельзя было просто бежать?
— Во-первых, по одиночке мы никогда не оставались: всегда ходили по двое или трое. Но даже если бы нас собралась группа, бежать просто так было бы нереально. Нужен проводник, который переведет через границу. Только они знают, где находятся свободные от мин коридоры, которые не простреливаются пограничниками. Но все проводники связаны с бандформированиями, они должны получить разрешение на перевод того или иного бойца через границу.
— Неужели за все то время, что ты там был, никто не попробовал бежать?
— Был один паренек. Он сказал, что едет на рынок, вернется через два часа. Вышел — и больше не вернулся. Искали его неделю.
Они и сами были в шоке, когда поняли, что он сбежал. Никто не понимал, как ему это удалось: как его не догнали, как он перешел границу. Ведь было еще несколько случаев, когда люди пытались бежать, а в итоге подрывались на минах.
Я понимал: так рисковать нельзя. Нужно действовать разумно, найти какой-то ход. В противном случае, если тебя поймают, наступит, как говорят сирийцы халяс — конец.
— Могли расстрелять?
— Могли зарезать. Изменников они не прощают...
В Сирию Саид приехал 11 июля 2013 года. Перешел границу в обратном направлении в начале января 2014-го. Тут же позвонил матери, попросил за ним приехать. Но еще на несколько месяцев пришлось задержаться в Турции.
15 мая он вылетел в Россию. Саид вспоминает: он спокойно прилетел в Чечню, несколько недель помаялся и все-таки решил прийти в правоохранительные органы с повинной.
— Мама начала меня уговаривать. Говорила: все равно где-то что-то просочится, лучше ты сам приди признайся. 11 июня я пришел в Шатойское РОВД. А 9 июня, как я выяснил позднее, в УФСБ на меня завели уголовное дело за участие в незаконных бандформированиях. Я об этом не знал: повестки мне не приходило. Более того, после объяснительной меня отпустили из отделения полиции.
Спустя две недели Саида задержали прямо в кабинете у следователя, к которому он пришел по повестке. Сперва дали два года общего режима и один год ограничения свободы. Но Саиду удалось обжаловать приговор. «Я ведь добровольно прекратил участие в незаконном бандформировании, пришел с повинной». В итоге срок скостили до 8 месяцев и 1 года ограничения свободы.
— Сейчас я ношу электронный браслет, могу передвигаться только по 4 районам Грозного. Но я понимаю: это намного лучше, чем тюрьма или положение боевика в Сирии.
— Что бы ты сказал ребятам, которые сейчас подумывают уехать туда?
— Чтобы они не совершали моих ошибок. Не поддавались россказням интернет-зазывал. Они думают, что едут защищать людей от несправедливости. Но все они заблуждаются. И пусть каждый знает: путь туда прост, а вот вырваться и вернуться назад очень сложно...
«Забирают из дома тысячи долларов, а потом просят прислать им хотя бы сотню...»
Небольшое по российским меркам дагестанское село Берикей. Население всего-то три с половиной тысячи человек. И только за последние полгода отсюда в Сирию уехали воевать 38 добровольцев.
О непростой ситуации в этом населенном пункте рассказала Севиль Новрузова, руководитель Центра по примирению и согласию южного территориального округа Дагестана. Раньше эта организация называлась иначе: Комиссия по адаптации к мирной жизни лиц, решивших прекратить экстремистскую и террористическую деятельность. Они занимались парнями, задумавшими, что называется, уйти «в горы». Уговаривали вернуться, работали с их родными, с женами боевиков. А когда вроде бы с этой заразой удалось справиться, пришла новая — «Исламское государство».
Севиль Новрузова
— Знаете, ведь такое ощущение, что туда уходят самые лучшие ребята, — вздыхает Севиль. — Все как на подбор: из хороших семей, с образованием. И ведь село Берикей — не единственное. Таких много во всем Дагестане.
Севиль рассказывает историю одного парня, самую, наверное, показательную. Назовем его Анвар. 28 лет, единственный сын в очень уважаемой и состоятельной семье. Закончил социологический факультет престижного вуза. У него было все: трехэтажный особняк в Подмосковье, несколько квартир в Дербенте, работа, семья.
— А несколько месяцев назад он заявил матери, что его долг как мусульманина — ехать в Сирию и спасать там угнетенных братьев по вере. И ушел.
— Некоторые эксперты говорят, что ребят туда заманивают деньгами или же с помощью психологических техник.
— Это глупости. Многие, наоборот, привозят туда тысячи долларов. А потом пишут своим друзьям и родным: «Вышлите денег, не хватает на еду или лекарства». Анвар, например, в деньгах никогда не нуждался: он, наоборот, привез в Сирию больше шести миллионов рублей. Продал машину за четыре миллиона, еще два взял дома.
А что касается гипноза, НЛП и прочих бредовых идей, — продолжает Севиль, — знаете, ведь идеология сильнее любой психологической техники. Человек под влиянием идеологии теряет чувство страха: он не боится смерти, рассчитывает на следующую жизнь, которую обещают проповедники.
Я специально подробнейше изучила страничку в Фейсбуке Анвара и увидела там дюжину роликов одинакового содержания. Очень уважаемый шейх объясняет, что, если в какой-то исламской стране идут военные действия и сил этой страны недостаточно для отпора врагу, мусульмане других стран должны незамедлительно приехать туда. И эти ребята верят словам таких, как этот шейх.
Севиль и ее команда старается ответить тем же: к работе с молодыми людьми из группы риска они привлекают имамов.
— Причем в самых сложных случаях, как это ни странно, нам на помощь приходят так называемые ваххабитские имамы. Они объясняют, что никакого джихада в Сирии нет, что там мусульмане убивают мусульман, что их поездка туда — ошибка и грех.
Некоторых удается отговорить. Единицы — уговорить вернуться. Рассказы вернувшихся ребят — мощный довод для тех, кто только задумывается куда-то ехать.
— Один паренек недавно смог вернуться. Уходя, он мечтал увидеть там братство единоверцев. А в итоге был там на положении раба. Первое время его заставили готовить кашу, которую потом на него же самого и выливали. «Каждый там пытается себе что-то урвать — земли, богатство, а нас, приехавших туда, просто используют...» — это его слова, — вспоминает Севиль.
Севиль считает: большинство ребят вербуют вовсе не в Дагестане, а в Москве.
— Они уезжают работать на стройках, там оформляют себе временную регистрацию и там же получают загранпаспорта. Сейчас мы хотим поднять эту проблему на уровне руководства страны. Дело в том, что у нас все ребята из группы риска на учете. Если бы они захотели получить загранпаспорт здесь, им бы просто его не выдали. А приезжая в Москву, они получают его за две недели. Я уверена: в этом замешана разветвленная сеть вербовщиков.
«Ваш сын стал шахидом»
— Вернувшиеся рассказывали, чем они там занимались?
Был один парень, он уже убит, долгое время он умудрялся поддерживать с родственниками связь по вотс-апу, хотя там это и запрещено. Он рассказывал, что около трех недель обучался в лагере для новобранцев. Потом ему выдали оружие, переправили в город Ракка. Там он чуть ли не в первый же день попал под обстрел, был тяжело ранен.
Перед смертью он написал родителям, что, если умрет, с его номера им придет сообщение. Еще через неделю им пришло SMS: «Ума стал шахидом иншаллах». То есть по воле Аллаха. Такое сообщение я читаю не в первый раз. Иногда идешь по Дербенту, видишь, что во дворе траур. Погиб молодой парень. Спрашиваю: «Что случилось — ДТП, болезнь?» А тебе показывают SMS оттуда.
— Среди ушедших есть женщины?
Даже среди тех 38 жителей села Берикей есть. Одна уехала в Сирию вслед за мужем с тремя детьми, будучи беременной четвертым. Другая уже родила в Сирии. Есть и такие, кто просто ушел воевать. Кого-то заманивают уже уехавшие туда подруги: присылают фото, сами находят для них желающих обзавестись семьей боевиков.
На самом деле я поражаюсь упорству отца Вари Карауловой, которому удалось поднять шумиху. В итоге он добился, что его дочь нашли. Не важно, осудят ее теперь или нет. Главное, что она будет жива.
У нас же уходят постоянно. Но тихо: родители боятся поднимать шум. А потом получают SMS: «Ваш сын погиб…»
"Чем опасно ИГИЛ для России? Мнение эксперта"
