Во время создания многосерийного фильма «Вечный зов» жизнь в деревнях под Уфой, где проходили съемки, замирала, местные жители становились актерами массовок, а профессиональные артисты отказывались от ролей в театре и уезжали за тысячи километров от дома, чтобы принять участие в проекте. Тогда они не знали о том, что во время съемок некоторые из них окажутся на волосок от смерти, а спустя десятилетия заговорят о злом роке этого фильма – ведь многие звезды «Вечного зова» повторили драматические судьбы своих героев.

Этот фильм называют киноэпопеей – в судьбах главных героев, братьев Савельевых и их односельчан отразилась история большей части ХХ века. Съемки продолжались более 10 лет, из-за чего «Вечный зов» актеры в шутку прозвали «вечным возом». Работа была очень серьезной, некоторые эпизоды, которые длились на экранах всего несколько минут, снимали по несколько суток. Актеры успели так сродниться со своими героями, что их трагические судьбы словно наложили отпечаток и на жизни звезд «Вечного зова».

Во время съемок фильма случалось немало опасных ситуаций, которые едва не стоили жизни некоторым актерам. Так, Валерий Хлевинский, сыгравший Антона Савельева, старшего брата, чуть не погиб. Позже он рассказывал: «Я сел в наш «пазик», стал читать какую-то книжку. Рядом обрыв и река внизу... Вдруг у «пазика» заводится движок. Водитель, башкир Федя, сел за руль. «Федь, куда?» – «Да отвезу компрессор, колеса надо подкачать». И он начал сдавать – спокойно, не на скорости. Я читаю-читаю, потом смотрю – обрыв-то уже рядом. Встал, а заднее колесо уже почти над обрывом! Я только обернулся сказать: «Федя, руль-то выверни, а то мы сейчас все перевернемся». Смотрю, а Федя уже выпрыгнул из кабины. И – хорошо, что не на скорости – я пошел вниз вместе с автобусом... Все видел, как в замедленной съемке. Была даже мысль через окно вылезти, но Господь уберег. И я, как белка в колесе, стал вращаться. На песке около воды «пазик» кверху колесами остановился. Насмотревшись фильмов, думаю: только бы не загорелось! И вылезаю через окошечко. Какой ужас был на лицах у нашей группы, когда они это увидели! ».

Николай Иванов, сыгравший младшего из братьев Савельевых, свое участие в проекте называет мистическим. Как только он закончил читать роман своего однофамильца Анатолия Иванова «Вечный зов», раздался звонок, и ему предложили исполнить одну из главных ролей в экранизации – именно того персонажа, который ему приглянулся. После съемок Николай Иванов полностью посвятил себя театру, кино он называет случайностью для театрального артиста, каким себя считает.

Во время долгих съемок актеры не играли, а проживали жизни своих героев, иногда это приводило к трагедиям не на экране, а в жизни. Через 2 года после начала съемок не выдержало сердце Ефима Копеляна, сыгравшего Михаила Лукича Кафтанова, прозванного «главным кулаком страны», – с ним случился инфаркт.

Режиссер рассказывал, что гибель своих героев многие актеры переживали, как личную трагедию. Так, с Вадимом Спиридоновым, сыгравшим среднего брата, Федора Савельева, на съемках случилась истерика, когда по сюжету убили его персонажа. После отснятого эпизода актер долго не мог встать, лежал и рыдал: «Вот и кончился мой Федор! » Автор романа Анатолий Иванов, потрясенный игрой актера, даже сказал ему: «Ты сыграл больше и лучше, чем я написал! » Однако с этой ролью закончилась и кинокарьера Спиридонова – больше таких же значительных работ в его фильмографии не было. Актер пристрастился к алкоголю, а спустя 6 лет после окончания съемок ушел из жизни. В последние годы его беспокоило сердце, но он избегал врачей. 45-летний Вадим Спиридонов умер во сне от сердечной недостаточности.

Ада Роговцева поначалу хотела отказаться от съемок в фильме, так как на тот момент у нее была годовалая дочь. Режиссеры пообещали предоставить ей няню и уговорили приехать. Помощницу для молодой мамы так и не нашли, и нянчить девочку приходилось всем членам съемочной группы по очереди. А однажды во время съемок Ада Роговцева чуть не погибла. По сюжету ей нужно было упасть на землю. Режиссер Владимир Краснопольский осмотрел площадку перед началом работы и посчитал ее абсолютно безопасной, но во время падения актриса ударилась головой об острый гранитный камень. Ее спасли только заплетенные толстые косы. Актриса во многом повторила судьбу своей героини Анны, пережившей гибель сына: сначала она потеряла мужа, а потом от рака умер ее 50-летний сын.

Роль Кирьяна Инютина сыграл актер Андрей Мартынов. Он женился на дочери немецкого дипломата Франциске Тун. Супруга не смогла привыкнуть к жизни в СССР, и она вместе с сыном уехала в Германию. Какое-то время Мартынов их навещал, но затем узнал о том, что супруга встретила другого человека, и их брак распался. А сам актер так и остался одиноким.

Роль предателя Петра Полипова поставила под угрозу актерскую карьеру Юрия Смирнова. Когда картина была уже завершена, в его жизни началась черная полоса. Цензоры потребовали вырезать из фильма всю его роль – уж очень не понравился комиссии чиновник, разваливший колхоз. Но удалить из готового фильма одного из главных героев было просто немыслимо, и тогда 6 серий положили «на полку». Только в 1984 г. фильм вышел на экраны в полной версии. Но роль, сыгранная Смирновым, все же сыграла с ним злую шутку – после этого ему не предлагали главных ролей, тем более положительных героев. К тому же он стал единственным из звезд «Вечного зова», кто не получил Государственную премию.

Драматической была судьба и Петра Вельяминова, который исполнил роль Поликарпа Кружилина. Потомок древнейшего дворянского рода впервые был арестован еще в 16 лет, почти 9 лет он провел в сталинских лагерях, но именно в заключении Петр увлекся театральной самодеятельностью и после освобождения в 1952 г. начал выступать на театральной сцене и сниматься в кино. Только после окончания съемок «Вечного зова» в 1983 г. он получил справку о реабилитации. Эта роль была для него знаковой, актер рассказывал: «В те 10 лет, пока снимался «Вечный зов», со мной происходили невероятные вещи. На съемках я иногда чувствовал: «Нет, этих слов Поликарп сказать не может, так поступать не станет». Вызывали Анатолия Иванова, и он переписывал диалоги некоторых сцен. Я как-то ему сказал: «Знаешь, ты меня снова крестил, у меня теперь два новых имени – Захар (из «Тени исчезают в полдень») и Поликарп, дорогих имени, любимых… ».

Многих звезд фильма «Вечный зов» уже нет в живых, и многие ушли из жизни преждевременно. В 1989 г. умер Вадим Спиридонов, в 1993 г. прямо во время выступления скончался Иван Лапиков, в 2005 г. не стало 63-летнего Владлена Бирюкова, в 2009 г. скончался от пневмонии Петр Вельяминов, в 2012 г. – Наталья Кустинская. В 2018 г. ушла из жизни Тамара Дегтярева, последние годы которой были страшными: в 2012 г. актриса перенесла операцию по ампутации ноги после гангрены, развившейся из небольшого пореза.

Тамару Семину зрители до сих пор называют Анфисой, хотя она сыграла десятки ролей в кино. По ее словам, она так близко к сердцу приняла трагедию своей героини, что ее слезы в фильме были настоящими, а эта история словно наложила отпечаток на ее жизнь. .

Шаманская практика научила меня отбрасывать то, что по привычке считаешь собой, в том числе болезненные события прошлого и свои душевные раны. Это помогло мне выбрать свою судьбу, сделать ее насколько возможно более счастливой и благостной. А ты считаешь это невозможным? Думаешь, что все предопределено, и нет никакой свободы выбора? К счастью, это не так. Я расскажу тебе одну историю о товарищах. Это современная история, но суть ее глубока и неподвластна времени.

Встретились два товарища - Алексей и Роман. Они не виделись много лет, и вот пришло время им встретиться. Молодые люди были рады друг другу, рады новостям и успехам. Их разговор продолжался долго и дошел до философских тем. Роман говорил с горячностью и вдохновением о своих свершениях, о прелести своей жизни, что его путь успешен, что он в поиске любимой и, что именно он словил птицу счастья за хвост. Его речь о достижениях перемешалась философствованием о жизни, о месте человека в мире, о научных трудах и новшествах современного мира. Алексей слушал его и не перебивал, в разговоре он был спокоен, мудр и учтив. Алексей смотрел на товарища и видел, как внешне успешный человек был очень несчастным и одиноким внутри, и все лишь потому, что Роман не понимал, для чего он живет и зачем. Он не знал своего предназначения. И когда их разговор коснулся выбора пути и своей судьбы, Роман протестовал, так как его учили с детства, что это не возможно. После разговора, мужчины разошлись каждый по своим делам. Так прошла встреча двух товарищей - городского шамана и бизнесмена Алексея и лидера крупной сетевой фирмы Романа.

Такие люди, как Роман, часто встречаются в современном мире. Именно они, когда понимают, что не знают, зачем родились, выдумывают себе ложные цели и тратят всю жизнь на их достижение. Они верят, что смогут сделать все сами, они попусту философствуют и убеждают окружающих, что эти пустые разговоры наполнены смыслом и мудростью. Но мудрость и смысл не придет до тех пор, пока человек не знает, куда и зачем он идет. Такая дорога похожа на путь груженого ослика, впереди которого подвешена морковь - чудесная картинка будущего и тяжелый путь туда, куда выведет рука повозчика. Именно такие люди в конце жизни разочарованно говорят, что все предопределено.

Не все в этой жизни предопределено, есть то, что зависит от нас. А, чтобы понять это, надо разобраться в понятиях «судьба» и «рок». Их зачастую употребляют как синонимы, но между ними стоит значительная разница.

Рок (его еще называют карма) - это курс, определенный твоей семьей, генами, личной историей и психологическими травмами. Мы толкуем о «злом роке», что преследует народы. Иногда мы слышим, как говорят о разрыве или встрече двух людей: «их преследовал рок». Шаманы различают два вида болезни: те, что посылает Бог, и те, что наступают от человека. Даже если у них одинаковые симптомы, в первом случае, целитель сможет лишь ослабить ее протекание, но не более того.

Иными словами, роком можно назвать предопределенную и, как может показаться, неотвратимую череду событий. Они представляются неминуемыми, преследующими нас раз за разом. Так, например, мужчина оставляет супругу, с которой жил несчастно, женится еще раз, но и новые отношения также не складываются. Вдобавок, рок может даже принести смерть.

Судьба же (ее еще называют дхарма ) есть цель или предназначение в жизни. Поэтому найти или реализовать судьбу можно. Древние верили, что рок подобен нитям, которые прядут Богини Судьбы, и расположение этих нитей в полотне событий неизменно. Но, в то же время, они знали силу судьбы, способную изменить процесс создания полотна событий. Я считаю, что судьба может складываться и без божественного вмешательства, но для этого потребуется осознать свои прошлые раны и обратиться к тому призванию, что дано от рождения. Тогда ты сможешь управлять ходом своей жизни.

Как же осознать и залечить прошлые раны?

У шаманов во все времена были способы сделать это. Один из шаманских способов, который стал широко известен, это пересмотр событий прошлого. Он помогает лишить воспоминания эмоционального заряда, простить себя и других. Другой способ - собирание личной силы, которая застряла во времени. Для полноценной жизни каждому дана сила. Когда мы получаем негативный опыт или слишком много отдаем сил какому-то явлению, мы теряем личную силу. Собрав ее, мы сможем вернуть ее себе.

Судьба дает возможность освободиться от злого рока, превозмочь его, избавиться от негативной генетической и эмоциональной запрограммированности. Научившись управлять своей судьбой, человек освобождается от наследия, оставленного, к примеру, раком груди или сердечным заболеванием, и решает ту эмоциональную проблему, что заставляла его раз за разом выбирать неподходящих жен или не тех мужей. Умение повелевать судьбой позволяет сознательно управлять жизнью, личностным ростом и развитием, а не просто плыть пассивно по течению.

У шаманов есть свое понимание эволюции, отличное от того, что нам предлагают биологи. Последние считают, что эволюция творится в поколениях, то есть наши потомки будут здоровее и умнее нас. Ученые уверены, что эволюционные изменения в пределах одного поколения не происходят. Согласно науке, наши гены не способны изменяться, и мы обречены получать в наследство определенные качества и свойства прошлых поколений.

Тогда получается, что, если в роду человека есть генетическая предрасположенность к какому-либо заболеванию, то его дети не смогут избежать этой болезни. Это означает, что предрасположенность, например, к раку груди, полученная сыном от матери, только и ждет, как бы проявить себя, а унаследованная от отца склонность к заболеваниям сердца рано или поздно приведет к инфаркту. Однако, шаманы знают, что эволюция происходит в границах одного поколения, поэтому считают, что перепрограммировать цепи ДНК и поменять свой генетический код - это возможно.

Я знаю, что мы способны изменить свою судьбу, и, тогда наши дети унаследуют свойства, которые у нас получилось исправить, изменив при этом свой генетический код за время одной жизни.

Как можно изменить свою судьбу?

Существуют древние шаманские практики путешествий с целью исцеления души. С их помощью можно залечить раны и избавится от груза прошлого, получить способности, которые помогут выполнить предназначение и выбрать судьбу, а не быть марионеткой злого рока. Эти практики помогут выбрать такой вариант будущего, в котором жизнь будет более полной и здоровой, без страданий от наследственных заболеваний и не исцеленных душевных ран, полученных в детстве. Практика путешествия в духе поможет преодолеть груз прошлого, накопившейся в этой и во многих других предыдущих жизнях; получить тот вариант, в котором мы знаем, зачем мы родились и, как исполнить свое предназначение.

Шаманские практики - это дар Высших Сил человечеству. Есть старая поговорка о том, что у жизни не бывает черновиков, и нельзя переделать то, что уже свершилось. Но разве не возникало у тебя желания вернуться в прошлое, чтобы досказать недосказанное, исправить непоправимое и вернуть то, что когда-то было упущено? Способ сделать это есть. Можно отбросить то, что по привычке считаешь собой, в том числе, и свои душевные раны, наследственные заболевания и болезненные события прошлого. Это поможет тебе выбрать свою судьбу. Сделать ее как можно более счастливой и благостной. И это возможно! У всех есть свобода выбора.

Введение

Эсхила называют "отцом трагедии". В отличии от трагедий предшествующих ему авторов, трагедия Эсхила имела явно законченную форму, которая в дальнейшем продолжала совершенствоваться. Главная её особенность -- величавость. В эсхиловской трагедии отразилось само героическое время, первая половина V в. до н.э., когда греки отстаивали свою свободу и независимость во время греко-персидских войн. Драматург был не только их очевидцем, но и непосредственным участником. Острая борьба за демократическое переустройство общества не затихала и внутри Афин. Успехи демократии были связаны с наступлением на некоторые устои старины. Эти события также отозвались в трагедиях Эсхила, насыщенных конфликтами мощных страстей.

"Эсхил -- творческий гений огромной реалистической силы, раскрывающий с помощью мифологических образов историческое содержание того великого переворота, современником которого он являлся, -- возникновения демократического государства из родового общества", - писал И.М. Тронский.

Драматург писал трагедии на темы, многие из которых не теряют актуальность и сейчас. Целью данной работы является раскрытие темы рока в трагедии Эсхила "Прикованный Прометей", выяснение, что значит в данной трагедии рок для Эсхила, в чем его смысл. А.Ф. Лосев говорил, что в образе Прометея отражена "классическая гармония судьбы и героической воли", когда судьба владеет над человеком, но это не обязательно ведет к безволию и бессилию. Это может вести и к свободе, и к великим подвигам, и к мощному героизму. Предопределение в "Прометее" имеет жизнеутверждающее, оптимистичное содержание. В конечном итоге оно обозначает победу добра над злом, конец власти Зевса-тирана.

Судьба и воля глазами древнего грека

Что же означало само понятие рок для древнего грека. Рок или судьба (мойра, айса, тихе, ананке) -- имеет в древнегреческой литературе двоякое значение: первоначальное, нарицательное, пассивное -- предопределенной каждому смертному и отчасти божеству доли, участи, и производное, собственное, активное -- личного существа, назначающего, изрекающего каждому его участь, особенно время и вид смерти.

Антропоморфические боги и богини оказывались недостаточными для того, чтобы объяснить в каждом данном случае причину бедствия, постигающего того или другого из смертных часто совершенно неожиданно и незаслуженно. Многие события в жизни отдельных людей и целых народов совершаются вопреки всем человеческим расчетам и соображениям, всем понятиям об участии человекоподобных божеств в людских делах. Это вынуждало древнего грека допускать существование и вмешательство особого существа, воля и действия которого часто неисповедимы и которое поэтому в сознании греков никогда не получило ясно очерченного, определенного облика.

Но понятие рок или судьба содержит в себе далеко не одну черту случайности. Непреложность и необходимость составляют наиболее характеристичный признак этого понятия. Настоятельнейшая, непреодолимая потребность в представлении рока или судьбы является тогда, когда человек стоит лицом к лицу с фактом загадочным, уже совершившимся и поражающим ум и воображение своим несоответствием привычным понятиям и обыкновенным условиям.

Впрочем, ум древнего грека редко успокаивался на ответе, что "если что-либо совершилось вопреки его ожиданиям, то так и должно было совершиться". Чувство справедливости, понимаемой в смысле воздаяния каждому по его делам, побуждало его доискиваться причин поразительной катастрофы, и он обыкновенно находил их или в каких-нибудь исключительных обстоятельствах личной жизни потерпевшего, или, гораздо чаще и охотнее, в прегрешениях его предков. В этом последнем случае с особенной яркостью выступает тесная взаимная связь всех членов рода, а не только семейства. Воспитанный в родовых отношениях, грек был глубоко убежден в необходимости искупления потомками вины предков. Греческая трагедия старательно разрабатывала этот мотив, заложенный в народных сказаниях и мифах. Яркий пример тому - "Орестея" Эсхила.

Для истории понятия о судьбе наибольший интерес и обильнейший материал представляют трагедии Эсхила и Софокла, поэтов, веровавших в отечественных богов; трагедии их назначались для народа и потому гораздо точнее, нежели философские или этические сочинения того же времени, отвечали уровню понимания и нравственным запросам народных масс. Сюжеты трагедий принадлежали мифам и древнейшим легендам о богах и героях, освященным верой и давностью, и, если по отношению к ним поэт дозволял себе уклонения от установившихся понятий, то оправданием ему служили перемены в народных воззрениях на божество. Слияние судьбы с Зевсом, причем перевес переходит на сторону последнего, ясно выражено в трагедиях Эсхила. По закону глубокой старины Зевс направляет судьбу мира: "все совершается так, как назначено судьбою, и нельзя миновать вечного, нерушимого определения Зевса" ("Просительницы"). "Великие Мойры, да совершится волею Зевса то, чего требует правда" ("Несущие возлияния", 298). Особенно поучительна перемена в образе Зевса, взвешивающего и определяющего людской жребий: у Гомера (VIII и XXII) Зевс вопрошает этим способом неведомую для него волю судьбы; у Эсхила в подобной сцене Зевс -- владыка весов, и, по словам хора, человек не в силах сделать что-либо без Зевса ("Просительницы", 809). Такому представлению поэта о Зевсе противоречит то положение, какое он занимает в "Прометее": здесь образ Зевса носит на себе все черты божества мифологического, с его ограниченностью и подчинением судьбе, ему, как и людям, неведомой в своих решениях; тайну судьбы он напрасно пытается исторгнуть насилием у Прометея; кормилом необходимости правят три Мойры и Эринии, и сам Зевс не может избегнуть предназначенной ему участи ("Прометей", 511 и сл.).

Хотя и несомненны усилия Эсхила объединить действия сверхъестественных существ по отношению к людям и возвести их к воле Зевса, как божества верховного, тем не менее в речах отдельных действующих лиц и хоров он оставляет место верованию в непреложный Рок или судьбу, властвующий незримо и над богами, почему в трагедиях Эсхила так часты выражения, обозначающие веление Рока или судьбы. Точно так же Эсхил не отрицает вменяемости преступления; наказание постигает не только виновного, но и его потомство.

Но знание своей судьбы не стесняет героя в его действиях; все поведение героя определяется его личными качествами, отношениями к другим лицам и внешними случайностями. Тем не менее каждый раз в конце трагедии оказывается, по убеждению героя и свидетелей из народа, что постигшая его катастрофа есть дело Рока или судьбы; в речах действующих лиц и особенно хоров часто высказывается мысль, что Рок или судьба преследует смертного по пятам, направляет каждый шаг его; напротив, в поступках этих лиц проявляются их характер, естественное сцепление событий и естественная неизбежность развязки. По верному замечанию Бартелеми, действующие лица в трагедии рассуждают так, как будто они ничего не могут сделать, но действуют так, как будто они могут сделать все. Верование в судьбу не лишало, следовательно, героев свободы выбора и действия.

В своей работе "Двенадцать тезисов об античной культуре" русский мыслитель А. Ф. Лосев писал: "Необходимость -- судьба, и нельзя выйти за ее пределы. Античность не может обойтись без судьбы.

Но вот в чем дело. Новоевропейский человек из фатализма делает очень странные выводы. Многие рассуждают так. Ага, раз все зависит от судьбы, тогда мне делать ничего не нужно. Всё равно судьба все сделает так, как она хочет. К такому слабоумию античный человек не способен. Он рассуждает иначе. Все определяется судьбой? Прекрасно. Значит, судьба выше меня? Выше. И я не знаю, что она предпримет? Если бы я знал, как судьба обойдется со мной, то поступил бы по ее законам. Но это неизвестно. Значит я все равно могу поступать как угодно. Я -- герой.

Античность основана на соединении фатализма и героизма. Ахилл знает, ему предсказано, что он должен погибнуть у стен Трои. Когда он идет в опасный бой, его собственные кони говорят ему: "Куда ты идешь? Ты же погибнешь..." Но что делает Ахилл? Не обращает никакого внимания на предостережения. Почему? Он -- герой. Он пришел сюда для определенной цели и будет к ней стремиться. Погибать ему или нет -- дело судьбы, а его смысл -- быть героем. Такая диалектика фатализма и героизма редка. Она бывает не всегда, но в античности она есть".

Против чего борется трагический герой? Он борется с разными препятствиями, стоящими на пути человеческой деятельности и мешающими свободному развитию его личности. Он борется для того, чтобы не свершалось несправедливости, чтобы преступление было наказано, чтобы постановление законного суда восторжествовало над самовольной расправой, чтобы тайна богов перестала ею быть и сделалась бы справедливостью. Трагический герой сражается за то, чтобы мир стал лучше, а если уж он должен остаться таким, как есть, чтобы у людей было больше мужества и ясности духа, помогающих им жить.

И кроме того: трагический герой сражается, исполненный парадоксального чувства, что преграды, стоящие на его пути, и непреодолимы и в то же время должны быть преодолены во что бы то ни стало, если он хочет достичь полноты своего "я" и не изменить тому сопряженному с большими опасностями стремлению к величию, которое он носит в себе, не оскорбляя при этом все, что сохранилось еще в мире богов, и не совершая ошибки.

Известный швейцарский филолог-эллинист А. Боннар в своей книге "Античная цивилизация" пишет: "Трагический конфликт -- это борьба с фатальным: задача героя, затеявшего с ним борьбу, заключается в том, чтобы доказать на деле, что оно не являетс фатальным или не останется им всегда. Препятствие, которое предстоит преодолеть, воздвигнуто на его пути неведомой силой, против которой он беспомощен и которую он с тех пор называет божественной. Самое страшное наименование, которым он наделяет эту силу, -- это Рок."

Трагедия пользуется языком мифов отнюдь не в символическом смысле. Вся эпоха первых двух трагических поэтов -- Эсхила и Софокла -- глубоко проникнута религиозностью. Тогда верили в правдивость мифов. Верили, что в мире богов, раскрываемом народу, существуют угнетающие силы, как бы стремящиеся уничтожить человеческую жизнь. Эти силы названы Судьбой или Роком. Но в других мифах это сам Зевс, представленный грубым тираном, деспотом, враждебным человечеству и намеренным уничтожить род людской.

В задачу поэта входит дать толкование мифов, далеко отстоящих от времени рождения трагедии, и объяснить их в рамках человеческой морали. В этом заключается социальная функция поэта, обращающегося на празднике Диониса к афинскому народу. Аристофан на свой лад подтверждает это в разговоре обоих великих трагических поэтов, Еврипида и Эсхила, которых он выводит на сцене. Какими бы соперниками они ни были представлены в комедии, они оба сходятся по крайней мере на определении трагического поэта и той цели, которую он должен преследовать. Чем должны мы восхищаться в поэте?.. Тем, что мы в наших городах делаем людей лучшими. (Под словом "лучшими" разумеется: более сильными, более приспособленными к битве жизни.) В этих словах трагедия утверждает свою воспитательную миссию.

Если поэтическое творчество, литература есть не что иное, как отражение социальной действительности, то борьба трагического героя против судьбы, выраженная языком мифов, есть не что иное, как борьба народа в VII--V веках до н. э. за освобождение от социальных ограничений, стеснявших его свободу в эпоху появления трагедии, в момент, когда Эсхил сделался ее вторым и подлинным основателем.

Именно в разгар этой извечной борьбы афинского народа за политическое равенство и социальную справедливость и стали внедряться в дни наиболее популярного праздника в Афинах представления об иной борьбе -- борьбе героя с Роком, составляющей содержание трагедийного спектакля.

В первой борьбе налицо, с одной стороны, сила богатого и знатного класса, обладающего землей и деньгами, обрекшего на нужду мелких крестьян, ремесленников и чернорабочих; этот класс угрожал самому существованию всей общины. Ему противостоит огромная жизнеспособность народа, требующего своих прав на жизнь, равной справедливости для всех; этот народ хочет, чтобы право стало тем новым звеном, которое обеспечивало бы жизнь каждого человека и существование полиса.

Вторая борьба -- прообраз первой -- происходит между Роком, грубым, смертоносным и самовластным, и героем, который сражается за то, чтобы между людьми было больше справедливости и человеколюбия, а себе ищет славы. Таким образом трагедия укрепляет в каждом человеке решимость не примиряться с несправедливостью и его волю к борьбе с ней.

Высокий, героический характер эсхиловской трагедии обусловила сама суровая эпоха противостояния персидскому нашествию, борьбы за единство греческих полисов. В своих драмах Эсхил отстаивал идеи демократического государства, цивилизованных форм разрешения конфликтов, идеи воинского и гражданского долга, личной ответственности человека за содеянное и т.д. Пафос эсхиловских драм оказывался чрезвычайно важен для эпохи восходящего развития демократического афинского полиса, однако и последующие эпохи хранили о нем благодарную память как о первом "певце демократии" в европейской литературе.

У Эсхила элементы традиционного мировоззрения тесно переплетаются с установками, порожденными демократической государственностью. Он верит в реальное существование божественных сил, воздействующих на человека и зачастую коварно расставляющих ему сети. Эсхил придерживается даже старинного представления о наследственной родовой ответственности: вина предка ложится на потомков, опутывает их своими роковыми последствиями и влечет к неизбежной гибели. С другой стороны, боги Эсхила становятся блюстителями правовых основ нового государственного устройства, и он усиленно выдвигает момент личной ответственности человека за свободно выбранное им поведение В связи с этим традиционные религиозные представления модернизируются.

Известный специалист по античной литературе И. М. Тронский пишет: "Соотношение между божественным воздействием и сознательным поведением людей, смысл путей и целей этого воздействия, вопрос об его справедливости и благости составляют основную проблематику Эсхила, которую он развертывает на изображении человеческой судьбы и человеческого страдания.

Материалом для Эсхила служат героические сказания. Он сам называл свои трагедии "крохами от великих пиров Гомера", разумея, конечно, при этом не только "Илиаду" и "Одиссею", а всю совокупность приписывавшихся "Гомеру" эпических поэм, т. е. "кикл". Судьбу героя или героического рода Эсхил чаще всего изображает в трех последовательных трагедиях, составляющих сюжетно и идейно целостную трилогию; за ней следует драма сатиров на сюжет из того же мифологического цикла, к которому относилась трилогия. Однако заимствуя сюжеты из эпоса, Эсхил не только драматизирует сказания, но и переосмысляет их, пронизывает своей проблематикой".

В трагедиях Эсхила действуют мифологические герои, величественные и монументальные, запечатлены конфликты мощных страстей. Таково одно из прославленных творений драматурга, трагедия "Прометей Прикованный".

Рок или судьба

(μοϊρα, αΐσα, τύχη, άνάγκη, είμαρμένη, πεπρωμένη; см. Доля) - имеет в древнегреческой литературе двоякое значение: первоначальное, нарицательное, пассивное - предопределенной каждому смертному и отчасти божеству доли, участи, и производное, собственное, активное - личного существа, назначающего, изрекающего каждому его участь, особенно время и вид смерти. Антропоморфические боги и богини, с одной стороны, ограниченные в своем могуществе, доступные страстям, умилостивлению жертвами и мольбами, с другой - обязанные награждать добродетельных и карать порочных, оказывались недостаточными для того, чтобы объяснить в каждом данном случае причину бедствия, постигающего того или другого из смертных часто совершенно неожиданно и незаслуженно. Многие события в жизни отдельных людей и целых народов совершаются вопреки всем человеческим расчетам и соображениям, всем понятиям об участии человекоподобных божеств в людских делах. Это вынуждало древнего грека допускать существование и вмешательство особого существа, воля и действия которого часто неисповедимы и которое поэтому в сознании греков никогда не получило ясно очерченного, определенного облика. "Те люди, - замечает историк Полибий, - которые, по природной ли ограниченности, или по невежеству, или, наконец, по легкомыслию, не в состоянии постигнуть в каком-либо событии всех случайностей, причин и отношений, почитают богов и судьбу виновниками того, что было достигнуто проницательностью, расчетом и предусмотрительностью" (X, 5, 8). Приступая к сравнительному описанию римского и македонского военного строя и будучи убежден в превосходстве первого, Полибий замечает, что из его описания читатель поймет настоящую причину торжества римского оружия в войне с македонянами и не станет, "подобно глупцам, все приписывать судьбе" (XVIII, 28, 5). Однако сам Полибий во многих местах своей истории прибегает к понятию судьбы для объяснения важнейших и наиболее сложных событий, трудных для понимания во всей совокупности причин и последствий. Одну из сторон верования в судьбу остроумно выясняет Н. Чернышевский, по поводу частого упоминания Р. в греческих трагедиях: "чем важнее дело, задуманное человеком, тем больше нужно условий для того, чтобы оно исполнилось именно так, как задумано; почти никогда все условия не встретятся так, как человек рассчитывал, и потому почти никогда важное дело не делается именно так, как предполагал человек. Эта случайность, расстраивающая наши планы, кажется полудикому человеку делом человекообразного существа, судьбы ; из этого основного характера сами собой следуют все качества, придаваемые судьбе современными дикарями, очень многими восточными народами и старинными греками... Случай уничтожает наши расчеты - значит, судьба любит посмеяться над человеком и его расчетами. Случай невозможно предусмотреть, невозможно сказать, почему случилось так, а не иначе - следовательно, судьба капризна, своенравна; случай часто пагубен для человека - следовательно, судьба любит вредить человеку, судьба зла" ("Эстетическое отношение искусства к действительности", стр. 35 и сл.). Но понятие Р. содержит в себе далеко не одну черту случайности (τύχη, τα τής τύχης). Непреложность и необходимость (άνάγκη) составляют наиболее характеристичный признак этого понятия. Настоятельнейшая, непреодолимая потребность в представлении Р. является тогда, когда человек, не вооруженный точными знаниями, критикой и анализом, стоит лицом к лицу с фактом загадочным, уже совершившимся и поражающим ум и воображение своим несоответствием привычным понятиям и обыкновенным условиям. Наш поэт словами Чацкого верно рисует недоумение человека ввиду неожиданно и непонятно сложившихся обстоятельств:

"Ах, как игру судьбы постичь?...

Людей с душой - гонительница, бич!"

При наличности так называемого анимистического миросозерцания, на невысокой степени умственного развития подобные недоумения неизбежно приводят к мысли о существе, которое властно ведет людей ему одному ведомыми путями. Впрочем, ум древнего грека, пытливый, хотя и не совсем последовательный, редко успокаивался на ответе, что "если что-либо совершилось вопреки его ожиданиям, то так и должно было совершиться". Чувство справедливости, понимаемой в смысле воздаяния каждому по его делам, побуждало его доискиваться причин поразительной катастрофы, и он обыкновенно находил их или в каких-нибудь исключительных обстоятельствах личной жизни потерпевшего, или, гораздо чаще и охотнее, в прегрешениях его предков. В этом последнем случае с особенной яркостью выступает тесная взаимная связь всех членов рода, а не только семейства. Воспитанный в родовых отношениях, грек был глубоко убежден в необходимости искупления потомками вины предков. Греческая трагедия старательно разрабатывала этот мотив, заложенный в народных сказаниях и мифах. Первоначально нарицательное или пассивное значение вышеприведенных имен Р. следует из того, что это значение сохранилось за ними и в то время, когда ими же обозначалось божество с непреклонной волей и непреклонными решениями. Нарицательное значение имен препятствовало полному превращению соединяемых с ними представлений в настоящий мифологический образ, наподобие Зевса, Аполлона и других личных божеств; оно удерживало Р. на ступени олицетворения, фигурального выражения о том, что кому-либо досталось на долю. Слово τύχη (случай, встреча; сербское среча) получило значение судьбы и в этом смысле употреблялось особенно часто в более поздней литературе, именно потому, что непредвидимая и трудно одолимая случайность оказывается сильнее всяких человеческих расчетов и приспособлений и, следовательно, представляется как бы вмешательством непреоборимой силы, заранее предустановившей исход данного положения. Случай, τύχη, обращается в необходимость, άνάγκη; имя Тихе дается могущественнейшей из трех сестер - богинь судьбы (например, в одном из отрывков Пиндара). В представлениях древних греков о Р. напрасно было бы искать строгой последовательности и единства; равным образом трудно было бы установить хронологическую преемственность в развитии этого рода представлений. В сознании грека, даже культурного - например Геродота - уживались разнородные представления о божествах, часто исключавшие друг друга. Так, Геродот веровал, что "избежать назначенной участи невозможно и богу (I, 91); то, что должно претерпеть, неотвратимо" (I, 8, 13; II, 161, 173; IV, 79 и др.). Большинство относящихся сюда мест представляет неизбежный удел человека исходящим от божества (ό θεός), причем самое божество не называется по имени; видно только, что историк отличает его от Зевса, Аполлона и прочих антропоморфических богов. "Того, что должно случиться по воле божества (έκ τοϋ θεοϋ), не в силах отвратить человек" (IX, 16). Один раз только Геродот называет верховное существо, определения коего непреложны для самих богов, именем Мойра, во множественном числе (I, 91). Наряду с понятием неизбежности судьбы видное место занимает у историка возмездие, как дело богов, воздающих смертным равной мерой (VI, 11, 109), следовательно, действующих независимо от какого-то более могущественного существа. Геродоту знакомо и понятие Божия промысла (τοϋ θείου ή προνοίη, III, 108), изначала разумно предустановившего существующий порядок вещей. В противоречии с понятием Р. находятся также молитвы, жертвы богам и иные способы обращения к ним за помощью. Бедствие Креза отсрочено на три года Аполлоном, вопреки определению судьбы (I, 91). Дельфийское божество обратило зловещее предсказание в благоприятное только после усиленных просьб афинян (VII, 141); счастливые предзнаменования спартанцам даны были только после молитвы Павсания к Гере (IX, 61-62). Той же непоследовательностью запечатлены воззрения и более древних греков, как о том свидетельствуют, прежде всего, гомеровские песни. Существенное отличие гомеровских греков от Геродота состоит в том, что понятия Р. и управляющей людскими делами воли богов разделены у первых весьма слабо; гораздо чаще случаи нарушения определений Р. В гомеровских песнях имена αΐσα и μοϊρα обличают со всей ясностью свое первоначальное значение части, доли чего-либо, с оттенком справедливости - подобающей, приличествующей доли ("Илиада", VI, 333; XVIII, 327; "Одиссея", XIX, 327; XX, 171). Как божество личное, Мойра называется рядом с Зевсом, Эриниями, Аполлоном и другими богами ("Илиада", XVI, 849; XIX, 87, 410), тем самым отделяясь от них. Свойства ее обозначены эпитетами: ненавистная, гибельная, мощная ("Илиада", III, 101; V, 83; XII, 116; XVI, 334; "Одиссея", II, 100; III, 238; XIX, 145 и др.). Мойра снова предала Ликаона в руки Ахилла ("Илиада", XXI, 82); она укрощает, сковывает людей, захватывает их и т. п. Помогают ей Керы и Смерть, когда для кого-либо наступает конец земного существования. Богиня Р. зорко и неотступно следит за каждым смертным, дабы точно исполнилась положенная ему от рождения мера радостей и бедствий, и конец жизни постиг его неуклонно в предустановленный срок.

"Жизнь и тебе остается недолгая", - говорит Патрокл Гектору: "близко

Близко стоят пред тобою и Смерть, и суровая Участь

Пасть под рукой Ахиллеса, Эакова мощного внука" ("Илиада", XVI, 857).

Могущественного Геракла одолели Р. и непреклонная злоба Геры ("Илиада", XVIII, 116). Гибельный Р. сковал Гектора и не дозволил ему укрыться за стенами Трои; верный защитник троянского героя, Аполлон, отступился от своего любимца; напротив, Афина явилась к Ахиллу на помощь, когда

"Зевс распростер, промыслитель, весы золотые; на них он

Бросил два жребия смерти, в сон погружающих долгий:

Жребий один Ахиллеса, другой Приамова сына.

Взял посредине и поднял: поникнул Гектора жребий

Тяжкий к Аиду упал" (XXII, 209, 5).

Гера и Афина укоряют Зевса за то, что он пытается, вопреки Р., отвратить смерть от Сарпедона и Гектора, его любимцев (XVI, 433-442; XXII, 179). Когда Зевс отдает повеление Гермесу идти к Калипсо и принудить ее отпустить Одиссея, он исполняет только определение Р., заключая беседу с Гермесом такими словами:

"Так напоследок по воле судьбы он возлюбленных ближних

Землю отцов и богато украшенный дом свой увидит" ("Одиссея", 41).

Гермес объявляет Калипсо волю богов:

"Требуют боги, чтоб был он немедля тобою отослан

Ибо ему не судьба умереть далеко от отчизны:

Воля, напротив, судьбы, чтоб возлюбленных ближних, родную

Землю и светлоустроенный дом свой опять он увидел" (112).

Испытание судьбы Зевсом изображается в виде взвешивания жребиев на золотых весах ("Илиада", VIII, 69; XVI, 658; XIX, 223), и владыка богов покорно исполняет волю Р. В этих и подобных случаях Р. возвышается над желаниями богов, как и у Геродота: в роковой момент боги, не исключая и их верховного владыки, отказываются от собственных вожделений и только содействуют точному исполнению велений судьбы.

"Но и богам невозможно, - говорит Телемах

Ментору, - от общего смертного часа

Милого им человека избавить, когда он уже предан

В руки навек усыпляющей смерти судьбиною будет" ("Одиссея", Ш, 236).

Тем непреложнее решения рока для смертного:

"Против судьбы человек меня не пошлет к Аидесу

Но судьбы, как я мню, не избег ни один земнородный

Муж ни отважный, ни робкий, как скоро на свет он родится" -

так успокаивает Андромаху Гектор, выходя на поединок с Ахиллом ("Илиада", VI, 487; ср. VII, 52). В гомеровских песнях имеются многократные указания на бессилие человека против судьбы, равно как и на его неуязвимость, пока не настал роковой час (я настигнут судьбою, судьбою назначенный день, судьбою назначено). Не наделяя представления о Р. определенными чертами и свойствами индивидуального образа, гомеровский грек, тем не менее, склонен видеть в судьбе женщину, которая каждому прядет при его рождении нить жизни, предустанавливает длину жизненной нити и вплетает в нее все постигающие его превратности, от рождения до гробовой доски. Так, Гера страшится за Ахилла, когда на него ополчился Эней, и молит богов оградить ее любимца от грозящей опасности

"...да он от троян ничего не претерпит сегодня.

После претерпит он все, что ему непреклонная Участь

С первого дня, как рождался от матери, выпряла с нитью" ("Илиада", XX, 127).

Оплакивая Гектора и умоляя Приама не ходить к Ахиллу за останками сына, Гекуба говорит:

"...такую, знать, долю суровая Парка (Μοϊρα)

Выпряла нашему сыну, как я несчастливца родила

Долю, чтоб псов он насытил" и т. д. (XXIV, 209).

В этом виде судьба имеет иногда при себе помощниц-прях, как это видно из обращения Алкиноя к собранию феаков:

"...когда же достигнет (отчизны)

Пусть испытает все то, что Судьба и могучие Пряхи

В нить бытия роковую вплели для него при рождении" ("Одиссея", VII, 196).

Отсюда естественно следует переход к представлению нескольких Мойр. Во множественном числе они однажды упоминаются и у Гомера, в "Илиаде": Мойры наделяют людей мужеством в перенесении бед (XXIV, 49). Гесиод знает уже трех Мойр, называя их по имени (см. Мойры). В трех лицах (τρίμορφοι) являются Мойры и у Эсхила ("Прометей", 515). Все сказанное относится к судьбе или Р., как к силе отдельной от богов, стоящей над ними. Однако не менее многочисленны и ясны в гомеровских песнях и такие места, где человеческая доля, судьба представляется исходящей от богов, преимущественно от Зевса; боги - устроители судьбы человека, и, следовательно, нет нужды в существе от богов отдельном. Отсюда такие выражения, как роковое решение, роковая воля Зевса, божества, богов и т. п.; изреченное божеством равносильно Р., определению судьбы. Так, например, Гектору суждено (θέσφατόν έστι), по словам Зевса, не прежде устраниться от боя с ахейцами, как когда Ахилл возобновит свое участие в войне, после смерти Патрокла ("Илиада", VIII, 477). По словам Пенелопы, боги дали каждому из смертных его участь, μοϊραν ("Одиссея", XIX, 593). Наконец, Зевсу и богам приписывается то же прядение (έπικλόθειν) жизненной нити при рождении человека, которое в других местах называется делом Мойры или Айсы (έπινεω); достойно внимания, что в обоих случаях поэтом употребляются глаголы с одним и тем же предлогом, έπί, т. е. припрятывать, вплетать, при прядении нити, то или другое испытание ("Одиссея", I, 17; III, 209; VIII, 579; XI, 139; XVI, 64; XXI, 96. "Илиада", XXIV, 525. Ср. "Илиада", X, 70). Объяснение этой непоследовательности в воззрениях гомеровских греков следует искать главным образом в том, что уже в столь отдаленное время религиозное чувство и настроение не находили себе полного и точного выражения в мифологических образах богов. С течением времени рознь между религией и мифологией увеличивалась; мыслители, как Гераклит, Протагор, Ксенофан, Платон, с ожесточением нападали на Гомера и Гесиода за принижение божества до уровня простых смертных, со всеми слабостями и порочностью последних. Верующий Геродот производил греческих антропоморфических богов из Египта, понимание божества у персов признавал более правильным и, говоря о сверхъестественном вмешательстве в судьбу людей и народов, предпочитал пользоваться общими, нарицательными именами (θεός, θεϊον), a не названиями личных божеств. Пиндар, Эсхил, Софокл шли еще дальше. Чуть не одно только имя остается общим между Зевсом гомеровским и Зевсом названных поэтов. "К тебе, Зевс, если угодно тебе это имя, как бы ты ни назывался, я обращаюсь со своей мольбой", - поет хор в "Агамемноне" (ст. 155 и сл.). "Ты, владыка владык, блаженнейший из блаженных, сильнейший из сильных, счастливый Зевс, восседающий высоко в небесах", - молится хор в "Просительницах" (ст. 518). Он же - воплощенная правда; решения его неизменны и непреложны. Однако и в гомеровских песнях понятие Зевса и прочих бессмертных богов далеко не целиком исчерпывается рассказами об их любовных похождениях и других поступках, списанных с людей. Мифологические рассказы о бессмертных складывались и осложнялись под влиянием художественных требований и вкусов времени; сходство с людьми служило оправданием и исходным пунктом для подобных рассказов, но наряду с ними и отчасти в них самих находила себе выражение и другая потребность - объяснить совершающиеся в мире явления и события существованием определенного порядка, за сохранением которого наблюдают боги, с Зевсом во главе, или же Судьба, если понятие о богах и Зевсе вытеснялось в данном случае слишком ясным представлением близости их к человеку. Поэты как бы чувствовали, что, воспевая богов в виде человекоподобных существ, они подрывают самое почитание их, и потому в своих песнях о богах давали место другим представлениям о божестве. Не случайно величайший ваятель греческий, Фидий, живший несколькими веками позже появления на свет гомеровских песен, имевший перед собою относительно высокоразвитое афинское общество, вложил в свое изваяние Зевса Олимпийского ту самую мысль о верховном божестве, которая выражена в стихах "Илиады":

"Зри, да уверена будешь, тебе я главой помаваю.

Се от лица моего для бессмертных богов величайший

Слова залог: невозвратно то слово, вовек непреложно

И не свершиться не может, когда я главой помаваю.

Рек, и во знаменье черными Зевс помавает бровями:

Быстро власы благовонные вверх поднялись у Кронида

Окрест бессмертной главы, и потрясся Олимп многохолмный" ("Илиада", I, 524-530).

Нестор напоминает Диомеду, что человек, как бы ни был он силен, не может отменить решение Зевса ("Илиада", VIII, 143). Ахилл готов принять смерть, когда бы Зевс и другие боги ни пожелали ниспослать ее ("Илиада", XVIII, 115); в другом месте он же соглашается, что ему суждено (μόρσιμόν έστι, μόρος) пасть здесь, вдали от отца и матери (XIX, 417, 421). Еще яснее отожествление судьбы с Зевсом в том месте, где Ахилл скорбит об утрате Патрокла и успокаивается на той мысли, что Зевс исполняет не все помыслы людей, ибо "нам обоим одинаково суждено окровавить землю здесь, в троянской земле" ("Илиада", XVIII, 328). Такая же замена понятий Зевса и судьбы (εΐμαρτο) наблюдается в нескольких местах "Одиссеи" (V, 286, 304, 312; XXIV, 24, 34). В других случаях на место одного Зевса ставятся боги вообще, как виновники постигающей человека доли ("Илиада", XVIII, 8, 74, 79; XXI, 273, 281; VI, 138, 140, 200; VIII, 37 и мн. др.). Первенство остается, однако, за Зевсом: он один

"...и низким и рода высокого людям с Олимпа

Счастье дает без разбора по воле своей прихотливой" ("Одиссея", VI, 188).

В чертогах Зевса находятся два сосуда, полные даров: один - счастливых, другой - несчастных ("Илиада", XXIV, 527). Таким образом, на Зевса переносятся свойства судьбы; им причастны и прочие боги, поскольку они помогают Зевсу, делают общее с ним дело. От мифологических образов отвлекаются черты, сближающие богов с человеком, и понятие о богах приобретает более спиритуалистическое содержание; антропоморфическая ограниченность личных богов уступает место представлению об их всемогуществе, всеведении: что они предустанавливают порядок явлений, каждому смертному назначают его участь и предел жизни, равно как и исход важнейших событий, и не допускают отмены своих решений. Отвлеченное понятие Р., судьбы, необходимости и неизбежности воплощается в конкретном образе верховного личного божества; всесильная судьба рядом с ним занимает подчиненное положение. Зевс - отец Мойр у Гесиода; в Олимпии, в Аркадии, в Дельфах сооружаются жертвенники, ставятся изваяния Зевса - вождя Мойр (Павсаний, V, 15, 4; VIII, 37, 1; X, 24, 4). Позднейшие критики Гомеровской теологии, как греческие, так и христианские, не замечали этой наклонности древнего грека к спиритуализации религиозных представлений и в гомеровских песнях находили только грубое суеверие, поклонение существам ограниченным, нередко порочным и преступным. Спиритуалистическую сторону этих верований ближе постиг художник-ваятель V в. до Р. Х., силой своего художественного дарования. Однако верование в могущество богов и во всесильную Судьбу не исключало возможности событий противных судьбе или божеству. Аргоссцам пришлось бы возвратиться из-под Трои наперекор судьбе, если б не вмешалась Афина ("Илиада", II, 155). Сам Зевс опасается, как бы Ахилл, в гневе за убитого Патрокла, не разрушил троянской твердыни, вопреки судьбе (ХХ, 29). Посейдон предупреждает Энея, что он может, вопреки судьбе, низойти в преисподнюю, если не будет уклоняться от встречи с Ахиллом (XX, 335). Поэту известны случаи и положительного нарушения определений судьбы. По словам Зевса к Афине, люди называют богов виновниками всех своих бед, тогда как часто они сами, судьбе вопреки, навлекают на себя гибель собственным безрассудством ("Одиссея", I, 33). Напрасны попытки свести все разнородные представления древнего грека к одному и тому же понятию о сверхъестественном и расположить их в порядке внутренней последовательности или преемственности. Именно подобное совмещение понятий разноречивых и друг друга исключающих составляет характеристическую черту малоразвитого, не критического ума. В представлениях гомеровских греков о судьбе или о всесильном Зевсе нельзя не признать единственной возможной на данной ступени развития формы понятия законосообразности явлений и неизменности, непреложности мирового порядка. В поэзии послегомеровской Судьба все больше и больше сближается с Зевсом, подчиняясь ему, как его определение; вместе с тем усиливается одухотворение Зевса, как верховного, всевластного мироправителя. Для истории понятия о судьбе наибольший интерес и обильнейший материал представляют трагедии Эсхила и Софокла, поэтов, веровавших в отечественных богов; трагедии их назначались для народа и потому гораздо точнее, нежели философские или этические сочинения того же времени, отвечали уровню понимания и нравственным запросам народных масс. Сюжеты трагедий принадлежали мифам и древнейшим легендам о богах и героях, освященным верой и давностью, и, если по отношению к ним поэт дозволял себе уклонения от установившихся понятий, то оправданием ему служили перемены в народных воззрениях на божество. Слияние судьбы с Зевсом, причем перевес переходит на сторону последнего, ясно выражено в трагедиях Эсхила. По закону глубокой старины Зевс направляет судьбу мира (αϊσαν): "все совершается так, как назначено судьбою, и нельзя миновать вечного, нерушимого определения Зевса" ("Просительницы", 1031). "Великие Мойры, да совершится волею Зевса то, чего требует правда" ("Несущие возлияния", 298). Особенно поучительна перемена в образе Зевса, взвешивающего и определяющего людской жребий: у Гомера (VIII и XXII) Зевс вопрошает этим способом неведомую для него волю судьбы; у Эсхила в подобной сцене Зевс - владыка весов, и, по словам хора, человек не в силах сделать что-либо без Зевса ("Просительницы", 809). Такому представлению поэта о Зевсе противоречит то положение, какое он занимает в "Прометее": здесь образ Зевса носит на себе все черты божества мифологического, с его ограниченностью и подчинением судьбе, ему, как и людям, неведомой в своих решениях; тайну судьбы он напрасно пытается исторгнуть насилием у Прометея; кормилом необходимости правят три Мойры и Эринии, и сам Зевс не может избегнуть предназначенной ему участи ("Прометей", 511 и сл.). Таким же характером наделены Эринии, когда в "Евменидах" они появляются на сцене в активной роли верховных богинь-мстительниц и когда спор их с Аполлоном, покровителем Ореста, разрешается только при участии Афины, в правильно устроенном судилище афинских граждан. В эсхиловых трагедиях необходимо отличать божества, признаваемые поэтом, от богов архаических, хотя и носящих те же имена, но еще наделенных чертами верований гораздо более древних и более близких к первобытному антропоморфизму. Когда Клитемнестра, оправдываясь перед сыном в умерщвлении Агамемнона, желает перенести свою вину на судьбу ("Дитя мое, Мойра повинна в этом"), Орест, нанося смертельный удар матери, отвечает не без иронии: "И эту смерть уготовала тоже Мойра" ("Несущие возлияния", 910-911). Всевластной Мойре "Прометея" соответствуют столь же могущественные, "великие", древнерожденные Мойры", "единоутробные сестры" Эринии в "Несущих возлияния" и "Евменидах" ("Несущие возлияния", 306; "Евмениды", 172, 724, 961). Самые Эринии только исполняют волю Мойры, когда беспощадно преследуют и карают злодеев: "такой удел выпряла нам неумолимая Мойра" ("Евмениды", 335; единственный у Эсхила случай изображения судьбы в виде пряхи). В "Семи против Фив" хор взывает к Мойре, несущей бедствия, к мрачной, могущественной Эринии (975, 986). Хотя и несомненны усилия Эсхила объединить действия сверхъестественных существ по отношению к людям и возвести их к воле Зевса, как божества верховного, тем не менее в речах отдельных действующих лиц и хоров он оставляет место верованию в непреложный Р., властвующий незримо и над богами, почему в трагедиях Эсхила так часты выражения μόρισμον, πεπρωμένον, обозначающие веление Р. Точно так же Эсхил не отрицает вменяемости преступления; наказание постигает не только виновного, но и его потомство. Эсхил первый вносит в литературу термин первоначального, как бы первородного греха, πρώταρχος άτη: таким грехом в доме Атридов было угощение Тиеста мясом его детей, в доме Лабдака - невнимание Лайя к предупреждению оракула. Подвергающийся каре за вину предков и сам виновен: высокомерие, невоздержание, безрассудство приводят к роковой катастрофе, но часто никто иной, как само же божество, повергает человека в такое состояние, когда он перестает различать добро и зло, утрачивает способность соображать последствия своих поступков. Отсюда совмещение в слове άτη нескольких значений: ослепления, ниспосылаемого богами, вины человека и наказания за вину. В конце концов поэт бессилен разрешить противоречия, порождаемые верованиями различного порядка. У Эсхила, как и у Гомера, имена αΐσα и особенно μοϊρα, τύχη сохраняют, наряду с личным, активным значением, и пассивное, нарицательное - доли, части, участи. Айса в одном только месте означает судьбу - богиню, "кующую меч" ("Несущие возлияния", 647); всего один раз и Тихе упоминается в значении богини счастья ("Агамемнон", 664); обыкновенно это - случай, счастливый или несчастный. Понятие необходимости, ананке, вовсе не олицетворяется; но силу необходимости Прометей называет несокрушимой, и потому считает своим долгом переносить терпеливо предназначенную ему участь ("Прометей", 105). Существует ли необходимость независимо от богов и Мойр, или она есть дело последних - остается нерешенным. Менее активная роль, нежели у Эсхила, принадлежит Р. в трагедиях Софокла, который с гораздо большей обстоятельностью, нежели его предшественник, развивает мотивы и условия действий своих героев. Ход пьесы зависит у него почти всецело от личных особенностей героев и от благоприятного или несчастного стечения внешних обстоятельств. Правда, Софокл не отрицает народных верований в богов; у него весьма часты, особенно в песнях хоров, упоминания о сверхъестественном вмешательстве и о непреложности предустановленных решений божества; каждая катастрофа служит к оправданию этих верований, равно как и к подтверждению справедливости требований обычной морали. Бедствия Эдипа, насильственная смерть Геракла, примирение Филоктета с прочими ахейскими вождями заранее предусмотрены богами, подготовлены или даже предсказаны ими. Геракл несет наказание за разрушение Ойхалии и пленение Иолы; своей смертью Антигона искупает родительскую вину. "Быстро сменяющиеся бедствия, - поет хор, - древни в доме Лабдакидов; время не освобождает потомков от бед, божество и их преследует, и нет конца бедствиям" ("Антигона", 593 и сл.). В "Электре" содержится указание на первоначальный грех в доме Атридов, влекущий за собой бедствия и гибель членов этого дома (504 и сл.). Эдип оправдывает себя в отцеубийстве и кровосмешении с матерью тем, что преступления, совершенные им по неведению, предназначены ему богами до его рождения, и потому не должны быть вменяемы ему в вину ("Эдип в Колоне", 960-999). Вражда Этеокла и Полиника, которая должна кончиться гибелью обоих братьев, предназначена Р. (τήν πεπρωμένην έριν; "Эдип в Колоне", 421). "Смертные не могут избегнуть назначенного судьбою несчастия", - говорит хор Креонту в конце "Антигоны" (1337). Образцом трагедии судьбы обыкновенно называется "Эдип царь" , герой принимает, по-видимому, самые действительные меры к отвращению предсказанных ему бед, но эти именно меры и приближают его к катастрофе; его мудрость оказывается бессильной для отражения ударов, назначенных ему свыше. На основании этой трагедии Софоклу часто приписывается тенденция оправдать народное верование в непреложность определений Р. На самом деле не только у Софокла, но и у Эсхила судьба не стесняет героя в его действиях; все поведение героя определяется его личными качествами, отношениями к другим лицам и внешними случайностями. Тем не менее каждый раз в конце трагедии оказывается, по убеждению героя и свидетелей из народа, что постигшая его катастрофа есть дело Р.; в речах действующих лиц и особенно хоров часто высказывается мысль, что Р. преследует смертного по пятам, направляет каждый шаг его; напротив, в поступках этих лиц проявляются их характер, естественное сцепление событий и естественная неизбежность развязки. По верному замечанию Бартелеми, действующие лица в трагедии рассуждают так, как будто они ничего не могут сделать, но действуют так, как будто они могут сделать все. Верование в судьбу не лишало, следовательно, героев свободы выбора и действия. Силой художественного изображения Софокл сосредоточивал внимание зрителей на реальных условиях трагических событий и далеко расширял пределы свободной человеческой деятельности, сильно сокращая и отдаляя от реальной жизни вмешательство Р. и богов. Всего один раз, и то в конце трагедии, упоминается им богиня Мойра ("Филоктет", 1466); точно так же один раз упоминаются Мойры в словах хора ("Антигона", 987). Место судьбы заступают Зевс и прочие боги, как исполнители его предначертаний; Зевс - всевидящий, всесильный, отец всего, верховный владыка, распорядитель и устроитель; никто, кроме Зевса, не определяет будущего; никто не в силах избежать бедствия, если какое-либо божество посылает его; изменить решение богов никто не в силах, если только сами боги того не пожелают; изречения оракула - слова Зевса; перунами Зевса вооружен Аполлон; во власти богов погасить вражду Этеокла и Полиника, назначенную судьбою; богами определена судьба Геракла; Зевс и боги - блюстители правды на земле. Чтобы Судьба была сильнее Зевса - этого Софокл не говорит нигде. Он двояким способом содействовал освобождению своих современников от страха перед неведомым Р.: определяя поступки и участь смертных естественными условиями и перенося роль Судьбы на богов, действующих разумно, в согласии с понятиями людей о преступлении и наказании. Антигона, принадлежащая к запятнанному преступлениями роду, но сама неповинная, вызывает участие богов к своему бедствию; Эдип вознесен Зевсом на степень благодетельного божества, как согрешивший невольно и пострадавший по вине других, хотя и близких ему по крови; в одном из уцелевших отрывков Софокла высказано положение, что невольный грех никому не вменяется в вину (фр. 582). В культе и пластике Мойры представлялись обыкновенно ближайшими к Зевсу, верными исполнительницами его велений, действующими в зависимости от него. Превознесение Зевса над богами и людьми и наделение его свойствами мироправителя препятствовали антропоморфизации понятия человеческой участи: имена мойра , айса , тихе, употребляются Софоклом почти исключительно в смысле нарицательном; при этом далеко не всегда выражена зависимость участи от личного божества и как бы допускается самостоятельное существование чего-то предустановленного. В орфических теогониях и у античных философов, преимущественно у Платона, находили себе выражение верования в Необходимость, как богиню, стоящую превыше и Мойры, и остальных богов. Платону известна поговорка, что "против Необходимости не восстают и боги" ("Законы", VII, 818), соответствующая убеждению Геродота о неотвратимости Р. даже для богов. Ананке - мать Мойр; вокруг веретена, которое она держит на лоне, вращается мир. Это - мифологическое или образное выражение идеи о неизменности, постоянстве законов природы. В таком именно смысле толковали греческую Эймармену и римский fatum стоики, как греческие, так и римские. Греческим Мойрам соответствуют три Парки у римлян; рядом с ними стоял Fatum, как непреложное слово богов, особенно Зевса, и отдельное божество Судьбы, а также fata, с нарицательным и собственным значением. За исключением некоторых подробностей, римская мифология и в этом отделе повторяла греческую.

После каждого испытания, которое ведет к тому, что останавливаешься, чтобы посмотреть страху в лицо, приобретаешь силу, храбрость и уверенность в себе.

Элеонор Рузвельт

Любая карма - какой бы тяжелой она ни была - все равно легкая.

Все имеет свой смысл. Наша задача - его постигнуть.

Рок - то, что нельзя изменить. Душа сама выбирает свои роки, дабы пройти их, испытать, осознать опыт, и тогда этот рок превращается в У-рок. Чтобы не быть при этом несчастным, нужно понимать, что все для нас является уроком. Другое дело, что мы из него вынесем. При РОКовых стечениях обстоятельств выбора нет.

Судьба . СутьБа - прямая божественная суть Бога в тебе. Это твоя жизнь, которую ты строишь каждое мгновение. Это каждое мгновение жизни.

На уровне судьбы всегда есть вариабельность. У рока выбора нет, он изначален. На уровне судьбы всегда есть выбор, судьбоносный выбор.

Карма - это причинно-следственная связь. Если мы хотим постичь природу своей кармы, заработанной в прошлых жизнях, нам не нужно искать далеко и совершать регрессии или под гипнозом рассматривать воплощения. Достаточно вглядеться в обстоятельства своей нынешней жизни. На протяжении огромных промежутков времени одни и те же модели поведения и эмоциональные реакции повторяются снова и снова безконечное число раз. Конкретные обстоятельства нашей жизни обеспечивают нам возможность усвоить необходимые уроки и развязать кармические узлы. Эти обстоятельства определяют качество данного нам сознания, семью и культуру, в которой мы рождаемся, доставшееся нам тело, а также ключевые переживания и взаимоотношения, которые будут в нашей жизни.

Для нас "карма" - это более понятное слово, чем для буддистов, например. Они могут на 3 дня лекцию развести о карме. У нас все проще: есть богиня Карна, отвечающая за воплощения. Помощница у неё (у славянских народов) Макошь с двумя дочками, Долей и Недолей. 4 этих женских аспекта (Богини : Карна, Макошь, Доля и Недоля) отвечают за карму того или иного человека. Всё.

Недоля появилась кстати, недавно, когда деградация началась. Доля женская всегда была у славянских женщин.

Если уроки не пройдены, отрицательно построена судьба, карма построена отрицательно. Если уроки пройдены, судьба построена положительно, карма построена на следующее воплощение положительно.

Лама Оле как-то сказал, что посвящение в Рэйки - это очень хорошая карма. Значит, подготовили ту карму своими положительными предыдущими действиями.

Карма

У человека можно отнять всё, но... последняя человеческая свобода состоит в том,

чтобы в любых обстоятельствах выбирать свое отношение к происходящему - и таким образом выбирать свой Путь.

Виктор Франкл "Человек в поисках смысла"

Как формируются программы жизненных событий?

1. Из прошлых жизней.
2. Передаются по роду мамы, папы.
3. Формируются при выборе задач воплощения.
4. Во время внутриутробной жизни и рождения.
5. В первые три года жизни.
6. Во время самых значимых событий в течение всей жизни.

Карма - это то, чего мы не понимаем, это урок, который мы не выучили, не осознали. Это то, что у нас не получается, обстоятельства, которые мы никак не можем преодолеть, прилагая усилия.

Как узнать, почему нам больно? Отчего мы несЧАСТны? Что нас тяготит и почему все идет не так, как нам хотелось бы? У всего этого есть причина . Если её не выяснить и не осознать, то так и получается - плохо, больно, тягостно. Причина, когда мы её осознаем, перестает быть кармой, она становится задачей, которую мы способны решить . Способны - потому, что Боги не посылают нам испытаний больше, чем мы можем вынести. Когда задача решена, человек, как правило, испытывает счастье.

А что такое счастье? Счастье - это гармоничные части целого. То есть сЧАСТЬе - это части целого, целостность наших сценариев жизни.

На тонком плане сценарии жизни человека выглядят как цепь на шее. На цепи человека записаны все сценарии. Каждое звено - это воплощение. Их количество - количество воплощений. Качество воплощений показывает нам цвет звеньев. Если выйти на этот уровень работы с собой, то можно многое исправить и поправить. Что здесь важно понимать? Карма отрабатывается осознанием и внутренним отношением к происходящему . То есть вы должны осознать сами, что же вы сделали неправильно, по какому пути пошли и, вернувшись в прошлое, там снова сделать выбор. Иногда это это бывает очень тяжелый выбор... Но в любом случае - его все равно надо сделать, иначе тогда в кармической цепи и, следовательно, в вашей жизни, ничего не поменяется. Если сделали все правильно, сделали верные выводы и приняли верное решение, то становится легче и ничто больше не тяготит. Также есть специальные техники по работе с кармой, направленные на помощь в осознании. На нашем сайте - это техники Тарпана , Очищение кармы Рода и шакти карма крийя.

Для тех, кто обладает внутренним видением, можно попробовать провести такую практику. С начала смотрим, куда свисает цепь : вперед, назад? Если вперед - это личная карма. Если уходит назад - э то родовая карма. Она тянется сзади и к ней пристегнуты наши бывшие родственники. Родовая карма идет по женской линии как минимум на 7 колен назад. Мужская линия редко бывает длинной. Но иногда бывает и чрезвычайно длинной. Всякое бывает. Если мы видим цепь свою (или другого человека) пристегнутой к стене, то, если пройти за эту преграду, мы находим себя либо в Атлантиде, либо в Гиперборее, либо где-то ещё. Там их может быть ооочень много, причем первое звено выглядит как полузвено. В таком случае можно пропустить его через изумрудный цвет (цвет проверки информации на истинность) и попасть на ту планету, с которой мы пришли сюда, на Землю. Иногда бывате так, что цепь вплетена в какой-то конкретный орган на теле. Это означает, что через болезнь этого органа человек отрабатывает свою карму. Если сердце - в одном из воплощений человек совершил ошибку, которая напоминает о себе в этой жизни.

Внешний вид звеньев цепи говорит о качестве воплощений. Окраска колец может примерно подсказать, какие ошибки человек совершал. Черное - человек занимался когда-то колдовством, черной магией, служил темным силам и делал это с удовольствием. Пугаться этого не надо, так как многие имеют этот магический опыт. Что в таком случае можно поделать? Выходим на это звено, пропускаем его через изумрудное кольцо (проверка на истинность) и перед нами разворачивается картинка той жизни, когда было принято решение служить темным силам, на чем вас поймали там: жажда власти, славы, денег? Приманок немного на самом деле. Как только увидели причину и именно там, в том моменте, в моменте принятия этого решения тогда, вы можете сказать «нет». То есть снова делаем выбор. Таким образом можно переписать сценарий своей жизни. Бывает и так: машинально поднял какой-либо предмет на улице, а с ним и подобную судьбу. Достаточно не поднимать его и поставить запрет на появление таких предметов вообще, в той жизни. Если все сделано правильно, причина определена верно и сделаны верные действия, то звенья начнут светлеть и становиться металлическими. Значит, дело сделано: привязку к темным силам сняли. Меняя события там, мы меняем события в «здесь и сейчас».

Если звенья стальные, серовато-металлического цвета - значит, это воплощение было обычным, никаких глобальных решений принимать не приходилось.

Изъеденные ржавчиной , покрытые бурой корочкой, цвета запекшейся крови - человек проливал чужую кровь и делал это с удовольствием. Жизнь палача, наёмного убийцы, осуществителя пыток... Здесь есть замечание. Если человек был воином и сражался за правое дело, за Родину - отягощения не происходит. Звенья такого человека не покрыты кровью - они металлического или серебристого цвета. Так вот. Если увидели звено с кровью, то пропускаем его через изумрудное кольцо и смотрим: что же такого вам нравилось в этой профессии. Вот здесь нужно будет принимать внутреннее решение, давать оценку - соответствуют ли вашему мироощущению такие поступки? Как ваша совесть реагирует на это? Что здесь мжно сделать? Делаем выбор: меняем профессию, например, на то воплощение. И если выбор сделали верный, то звено станет сероватым. Если человек убивает не сам, но отдает приказы на убийство, его кармическое отягощение возрастает многократно: наслаивается личная, государственная и общественная карма - такое отработать крайне сложно, тем более самостоятельно. Но попробовать стоит. В любом случае вы всегда можете обратиться за помощью. Главное, трезво оценивайте свои силы и возможности. Вообще, неподъемная карма - знак того, что человеку пора платить по счетам. И тут уже мало что можно изменить. Нужно просто понять, что поступал неправильно, и принять это, не сетовать на судьбу, Бога, людей, жизнь и прочее. Такая позиция просто приведет к укоренению во зле и дальнейшим мучениям.

Розовый цвет звена - человек прожил жизнь в Любви, дарил много любви и распространял высокие вибрации. Красный цвет (и багрово-красный ) - человек прожил свою жизнь, предаваясь страстям, прожигал свою жизнь.

Если мы видим какие-то дополнительные и очень подозрительные звенья, - это означает, что кто-то сбросил на человека свою карму. Часто этим очень грешат цыгане. Перебрасывают, просто подержав за руку человека. Не навсегда, правда. Потом она все равно возвращается на место. Но и у человека, увы, она тоже остается. Так что не давайте свои руки цыганам, ни под каким предлогом не разговаривайте с ними. А если уж явно начинают атаковать, так развернитесь и скажите им: «И тебе дай бог того же самого, и любви, и счастья побольше, и здоровья!»

Золотые звенья - данная жизнь была прожита в согласии с Высшими Силами, прожил святую жизнь. Чем больше золотых звеньев, тем больше святости в человеке.

Есть люди, лишенные кармы . В таком случае на их шее мы не видим никаких цепей, ошейников и звеньев.

Резюмирую : Карма определяется поступками и эмоциональной мотивацией человека, а также его отношением к людям. Выйти за рамки кармической тяготы есть проСВЕТление и происходит оно через освобождение от страстей, недоброжелательных мыслей и поступков, через духовное разрушение иллюзорного мира, повышая свой